Запутанное дело
Начальнику Богатырской Заставы-3
И.
Муромцу
Заявление
Уважаемый начальник Заставы!
Давным-давно я была похищена влюбленным в меня Змеем Горынычем-младшим, которого вскоре и сама полюбила.
Вот уже много лет мы живём с ним душа в душу, в мире и согласии, растим двух детей, старшенького Иванушку и младшенькую Марьюшку.
Не раз посылала я в хоромы царские с собачкой записочки, в коих умоляла батюшку моего,
Его Царское Величество, чтобы он простил Змея Горыныча и перестал посылать добрых молодцев выручать меня из «неволи», а просто порадовался за моё счастье.
Но, к сожалению, батюшка не внял моим слёзным просьбам и в очередной раз нанял некоего Никиту Кожемяку, по прозвищу Кожа, чтобы тот погубил моего любимого мужа и вернул меня в постылый дворец.
И вот этот самый разбойник Никитка является к нашему дому, вызывает мужа на бой и бьётся с ним смертным боем, используя палицу, меч и всякое другое оружие, рвёт мужнины рубашки и брюки, а потом сам лежит в больнице.
И обиднее всего то, что все думают плохо на моего мужа, ругают его, а Никитку, чтоб ему пусто было, жалеют.
Дорогой начальник Заставы!
Уж как ни хотела я не выносить сор из избы, да терпеть больше нет сил.
А главное, не знаю: то ли мои записочки не дошли до батюшки.
То ли изверг Никитка хулиганит сам по себе.
Убедительно прошу разобраться в этом запутанном деле и пресечь хулиганские действия Никитки Кожемяки.
Царевна Василиса
Горыныч"
Илья Муромец бросил взгляд на часы и положил заявление в папку.
Пора было идти на доклад к царю.
Он вышел из здания Заставы, сел в автобус и минут через двадцать был в царских хоромах.
Царь Матвей Выславович сидел на троне и пил чай с халвой, осторожно беря её серебряной ложечкой из вазы, находившейся на небольшом дубовом столике.
Столик был на колёсиках.
– Новое изобретение мастера Фомки, – кивнул он на столик. – Будем делать и продавать восточным царствам.
Мы им дубовые столики на колёсиках, они нам халву, финики, бананы, изюм, хурму, другие сладости… Да ты садись,
Илья, в ногах правды нет.
Чайку хочешь?
– Нет, спасибо, ваше величество! – отозвался Муромец, усаживаясь. – Жалоба на вас поступила!
– Жалоба! – удивился царь и поставил чашку с чаем на столик. – На меня?
И кто же это такой смелый?!
– Дочь ваша,
Василиса Матвеевна.
Он достал из папки заявление царевны и протянул царю.
Тот долго читал письмо дочери, потом в сердцах хлопнул ладонью по колену:
– Вот дети пошли!
На родных отцов жалуются!..
Опять я виноват!
Он вскочил с трона, подбежал к Муромцу и посмотрел на него снизу вверх.
Даже сидя богатырь был выше царя.
– Значит, воспитательную беседу пришёл со мной проводить?
– Значит, так, ваше величество, – осторожно ответил Илья.
Заложив руки за спину, царь медленно обошёл вокруг него, вернулся на трон, сел и подпёр щёку ладошкой.
– И что же ты мне скажешь?
– То же, что и раньше ваше величество.
Пора бы уже вам смириться, простить дочь.
Уж сколько лет с ней не разговаривали!
Нехорошо это!
Дурной пример.
Ведь умная она, красива, добрая, великодушная, вся в вас!
– Ты опять за своё! – как от зубной боли поморщился царь. – Ну не могу я понять, как она могла Змея Горыныча полюбить!
К ней столько царевичей сваталось!
– Так ведь сердцу не прикажешь, ваше величество!
– Влюбляются в кого хотят!
Младший на
Лягушке женился!
Яблоки опять в саду воруют!
– Какие яблоки!
– Какие, какие… Яблоки у нас одни – золотые!
– Из вашего сада? – не поверил Илья.
– Из моего!..
Поймал бы ты воров, а?
– Поймаем, ваше величество !
Вы мне только скажите, что с царевной решили.
– Ну что, что… Стар я уже, внуки нужны… В общем, с царевной и с Горынычем её я сам поговорю.
А ты скажи Кожемяке, чтобы больше не дрался.
– Сделаю, – облегченно вздохнул Илья. – А насчёт яблочек не волнуйтесь!
Я к вам Добрыню пришлю.
Он человек опытный, надёжный, благородный.
– Во-во! – сказал царь, – давай его.
У нас тут всё-таки царский дворец!
Поручение
Никита Кожемяка жил на улице Былинной, недалеко от Хрустального моста.
Дом у него был большой, крепкий, светлый, с широкими окнами и резными наличниками.
Во дворе что-то ухало.
Муромец постучал в ворота.
Уханье прекратилось, ворота открылись, и он увидел Никиту.
Тот занимался атлетической гимнастикой: был раздет по пояс, вспотел весь.
– Проходи, проходи,
Илья, – сказал Кожемяка, вытирая лицо полотенцем.
Половину двора занимали гири, гантели, штанги, спортивные тренажеры.
– Всё один живешь? – поинтересовался Муромец.
– Один.
– Я только что у царя был, – сказал Илья. – Не хочет больше Матвей Выславович, чтобы ты со Змеем Горынычем бился.
Лицо Никиты помрачнело.
– Как же так, – растеряно произнёс он. – Я же царевну спасти хочу!
– Не надо её спасать.
Любит она своего Горыныча.
– Любит? – не поверил Кожемяка.
– Любит.
И не собирается от него уходить.
Ты понял меня,
Никита?
– Но ведь я её тоже люблю!
– А она тебя нет.
– Что же мне делать?
– Страдай!…
Вернувшись на Заставу,
Муромец велел дежурному послать к нему Добрыню сразу, как только тот появится, прошёл в свой кабинет и сел за пишущую машинку.
Вставил лист и начал печатать ответ царевне.
Царевне В.
Горыныч
Уважаемая царевна!
Сообщаю Вам, что факты, изложенные в Вашем письме, подтвердились.
Кожемяка Никита (он же Кожа) действительно выполнял поручение Его Царского Величества,
Вашего батюшки, т. к. влюбился в Вас безответно, и поэтому дрался с Вашим мужем Змеем Горынычем.
Мной приняты следующие меры:
1.
Кожемяке Никите указано на недопустимость драк в любое время суток из-за неразделённой любви по чьему бы то ни было поручению.
2.
С его Царским Величеством,
Вашим батюшкой, проведена воспитательная беседа, в ходе которой Его Царское Величество,
Ваш батюшка, мудро признал недопустимость возврата в царский дворец своей горячо любимой (совершеннолетней) дочери помимо её желания.
3.
Горынычева Пустошь включена в маршрут ночного дозора богатырей.
Начальник Богатырской Заставы-3 Илья Муромец"
Богатырь вынул лист из пишущей машинки, проверил, нет ли ошибок, поставил печать, расписался и, засунув его в конверт, отнёс дежурному.
– Для царевны.
Отправь курьера немедленно.
Не успел он вернуться в своей кабинет, как появился Добрыня.
Одет он был в вывернутую наизнанку одежду, правый ботинок – на левой ноге, а левый – на правой.
– Уводной занимаешься? – догадался Муромец.
– Ей, окаянной!
Поселилась в лесочке возле Пузиково и водит по нему людей целыми днями, не отпускает.
– Задержал?
– Сидит у дежурного.
– Уводной я сейчас сам займусь.
А ты переодеться и отправляйся в царский дворец, там кто-то золотые яблоки ворует.
– Не может быть! – поразился Добрыня.
– Оказывается, может!
– Неужели снова Жар-птица повадились?
– Кто – не знаю, но его царское величество говорят, что воруют.
Катома-дядька
Золотая Яблоня росла посередине царского сада.
Со всех сторон её окружали воткнутые в землю перья Жар-птицы.
Днём они были в чехлах.
В нескольких метрах от Золотой Яблони стоял солдат с ружьём и не спускал с неё глаз.
– Ночью чехлы с перьев снимаем, вокруг Яблони светло, как днём, – сказал начальник царской охраны Катома-дядька. – Часовой сам видишь, с яблони глаз не сводит.
Так что незаметно сорвать яблочко невозможно.
К тому же к каждому яблочку проведена сигнализация.
Едва к яблочку кто прикоснется, так сразу звон начинается.
Под землей к Яблоне тоже не подобраться.
У меня договор с подземными богами Оземом и Сумерлой заключен.
Они дворец и сад снизу охраняют.
– Невидимки орудуют? – поднял брови Добрыня.
– Нет, не невидимки. – Катома-дядька покачал головой, глядя на прогуливающихся по саду графских дочерей. – Свет перьев Жар-птицы любого невидимку видимым делает.
Не полностью, конечно, но силуэт различим.
Невидимку бы поймали.
Они двинулись дальше, в сторону казармы.
– И что же, солдаты так ничего и не видели?
– А ты их сам спроси! – ответил Катома–дядька. – Вчера, когда ещё одно яблочко украли, на часах Морока стоял.
С него и начнем.
Морока чистил на кухне картошку.
Увидев начальника охраны и Добрыню, встал, вытер руки о фартук и доложил:
– Солдат Морока.
Занят дежурством по кухне!
– Вольно! – кивнул Катома-дядька. – Расскажи-ка ещё раз инспектору, как всё было.
– Да сколько ж можно, ваше величество благородие! – возмутился солдат. – Я уж десять раз всем рассказывал.
И царю, и вам...
– Ещё разочек не помешает.
– Так ничего я не видел!
Стою, с Яблони глаз не спускаю, вдруг – сирена!
Я вокруг Яблони обежал – никого.
Только веточка вздрагивает!
– Сможешь нарисовать, в каком месте яблоко было сорвано? – спроси Добрыня.
– Чего не смочь, смогу! – Катома-дядька принёс бумагу и карандаш, и Морока нарисовал Золотую Яблоню и веточку, с которой сорвали яблоко.
То же самое Добрыня попросил сделать и других солдат, во время дежурства которых крали яблоки.
– И с верхних ветвей срывали, и с нижних.
По всему выходит – вор летающий, – сделал вывод Катома-дядька.
– Да, похоже на то, – согласился Добрыня, задумчиво разглядывая рисунок.
Он сложил его и спрятал в карман.
– Я во дворце всех предупредил о твоем приходе, – сказал начальник охраны.
Они двинулись назад.
В одном из окон верхнего этажа дворца что-то блеснуло на солнышке.
Похоже на бинокль», – подумал сыщик и спросил:
– Наверху кто живёт?
– Сватья Бабариха, – поморщился Катома-дядька. – Вздорнейшая особа!
Не понимаю, как её царь до сих пор терпит!
– А окна на втором этаже чьи?
– Царевны Елены Матвеевны.
Справа от неё – комнаты Фёдора-царевича, слева Иван-царевич жил.
Но он, как на
Лягушке женился, в город перебрался.
Хотя в гости нет-нет да приезжает.
А вон там Василиса Матвеевна жила, которая теперь у Горыныча.
– Можно я возле дерева в траве поползаю? – спросил Добрыня, когда они снова подошли к Золотой Яблоне. – Вдруг следы какие найду.
Или тут всё солдаты вытоптали?
– Нет, на лужайку никто не ступал.
Ищи на здоровье, – разрешил Катома и предупредил: – Только к самому дереву не прикасайся.
Звон будет на всю округу.
А я пошёл.
Мне ещё Василия-царевича отчитать надо.
Всю ночь на
Горбунке где-то катался.
Говорит, по саду…
Богатырь достал из кармана лупу, опустился на колени и долго ползал вокруг Золотой Яблони, разглядывая каждую травинку.
Что-то нашёл и, спрятав в карман рубашки, поднялся на ноги.
В окне любопытной Бабарихи вновь сверкнули линзы бинокля.
Елена Матвеевна
Царевна Елена Матвеевна стояла перед зеркалом, вдевая в мочку уха серёжку с изумрудом.
Она улыбнулась Добрыне и хотела взять из малахитовой шкатулки вторую, но не нашла её и очень удивилась.
Заглянула в шкатулку и стала вынимать браслеты из самоцветов, золотой гребень, губную помаду, колье, золотую брошь с бриллиантами…
– Вы уже нашли вора,
Добрыня? – поинтересовалась она.
– Пока нет, – ответил богатырь. – Вы что-то потеряли?
– Сережку… Куда она запропастилась?
Я их всегда вверху кладу!
– Давно вы их надевали?
– Эти?
Вчера!
Царевна перевернула шкатулку вверх дном, высыпала содержимое на столик.
Получилась небольшая горка из драгоценных подвесок, колец, бус из жемчуга, румян, белил, угольков для бровей, булавок и разноцветных пуговиц.
– Вот же она, – сказал Добрыня, наклоняясь к полу.
Он выпрямился и протянул царевне сережку.
– Спасибо!
Елена Матвеевна надела серёжку и полюбовалась на себя в зеркало.
– Как вы думаете,
Жану-королевичу понравится?
– Вы,
Еленушка, и без серёжек ему нравитесь! – ответил Добрыня, любуясь царевной.
– Если бы так! – вздохнула Елена Матвеевна. – Гостит уже целую неделю и все никак не решится сделать мне предложение!
А тут ещё эта Наталья появилась!
Куда он – туда и она!
Царевна начала складывать украшения назад в шкатулку.
– Какая Наталья?
– Племянница Бабарихи.
Хорошенькая.
И всё время вокруг Жана-королевича вьётся.
А на вид скромница!
Он вчера с ней ночью по саду гулял. – Елена Матвеевна от досады прикусила нижнюю губу и топнула ножкой. – И что она во дворце делает?!
Богатырь подошёл к окну и посмотрел На Золотую Яблоню.
Солдата отсюда видно не было, его заслонял ствол дерева.
– Елена Матвеевна, а в последнее время у вас во дворце ничего необычного не происходило?
– Необычного? – удивилась царевна. – Нет… Хотя… Однажды мне показалось, что ночью кто-то шуршит в шкафу!
Шорохи какие-то.
Я свечку зажгла – никого!
А дверца распахнута, полотенце и носовые платки сдвинуты, дверь закрыта, окно тоже…
– А форточка?
– Она же решёткой защищена.
Между её виточками никто не пролезет.
Только руку и можно просунуть.
Но не далеко же!
Да и не бывает у нас во дворце воров.
У Катомы-дядьки против них тысячи секретов.
Он такой опытный!
Представляете, когда батюшка молодой был, он его несколько раз от смерти спасал!
– Пропало что-нибудь?
– Нет, ничего.
– Значит, только яблоки с Золотой Яблони воруют.
– Да, я.
Я слышала, – рассеянно отозвалась царевна. – Воры, наверное… Вы будете с нами обедать?
– Не откажусь.
– Тогда нам пора.
А то я всегда последней появляюсь, батюшке это не нравится.
Царский обед
За столом собралась почти вся царская семья за исключением Василисы Матвеевны и Ивана-царевича.
Их места занимали Наталья и Жан-королевич.
– Ах, извините, – сказала Елена Матвеевна. – Мы немножко задержались.
Бабариха подняла на царевну глаза и выронила ложку.
Звякнув о край тарёлки, ложка упала на пол.
Слуга тотчас же подал новую.
Богатырь помог сесть царевне.
– Это инспектор Добрыня, – представил его царь Матвей. – Как ваши успехи?
– Думаю, к утру вор будет найден, – ответил богатырь, – осторожно устраиваясь на хрупком стуле.
Не наемся, – подумал он, окидывая взглядом стол. – Уж больно порции маленькая!»
Блюда на столе были на любой вкус: окрошка с квасом из сухарей, грибы белые запечённые, рыжики солёные в сметане, запеканка из маслят, картофельная кулебяка, огурцы в тыкве и тыква-чудо, кисель со взбитыми сливками, мармелад из слив, груши с кремом, сок жимолости, клюквенное желе, сбитень душистый заварной, гоголь-моголь фруктовый, варенье из одуванчиков и морошки, пряники облепиховые, мёд, печенье, конфеты…
– Значит, у вас уже есть подозрения, – сказал царь.
– Подозрения есть, – кивнул сыщик, с удовольствием принимаясь за окрошку.
– И какие же?
– Вор находится во дворце.
– Вот как, – оживился царь и посмотрел на царицу. – Та опустила глаза.
– Ну почему же обязательно во дворце, – возразил Федор-царевич. – Он может и через забор перелететь.
А если ещё в шапке-невидимке…
– У вашего батюшки лучший в мире начальник охраны, – улыбнулся Добрыня. – Через забор без его ведома даже комар не перелетит.
– Тогда это кто-то из слуг, – предположил Федор-царевич.
– Или кто-то из нас, – вставил Василий-царевич. – Я ночами на
Горубнке все время по саду катаюсь.
Он почему-то покраснел.
– Тогда и меня можно заподозрить, – вставила слово царица. – Мне вчера не спалось, я тоже в сад выходила.
– А я читал Наталье лекцию о звёздах, – широко улыбнулся Жан-королевич. – Жаль, что с нами не было Елены Матвеевны.
Наталья ела, не поднимая глаз от тарёлки.
Елена Матвеевна, наоборот, не отрывала взгляда от Жана-королевича.
– Если Наталья вас не очень утомила, – улыбнулась она, – сегодня ночью я готова погулять с вами под звездами.
Вы согласны?
– Разумеется! – просиял Жан-королевич. – Я покажу вам созвездие Водолея.
– Водолея-то мы и сами знаем, – недовольно заметила Бабариха, наливая себе из графина сок жимолости.
– Я знаю и другие звёздные скопления, – ответил Жан-королевич.
– Но сегодня вы расскажете о них только мне! – сказала царевна. – Надеюсь,
Наталья не будет возражать.
Племянница Бабарихи бросила на царевну колючий взгляд и взяла пряник.
– Неужели вы заподозрили наших слуг? – мягко спросила Добрыню царица.
– Никоим образом, – ответил богатырь. – Ни слуг, ни кого-либо из сидящих здесь.
Вор – существо необычное.
– Клетник! – грустно сказал Василий-царевич.
– Нет, нет, это невозможно! – испугалась царица, отложив в сторону пирожок с капустой. – Ведь правда?
– Не думаю, что это он, – ответил сыщик. – И вообще, я пока ни в чем не убеждён, а подозревать всех глупо!
И он отправил в рот кулич с глазурью.
К сбитню были облепиховые пряники с печенье под названием
Богатырское».
Как ни странно, но Добрыня наелся.
Нападение на Жана-королевича
Василий-царевич был на конюшне, мыл
Горбунка.
– А ведь вы ночью не по саду катались, – заметил богатырь. – Посмотрите-ка!
У Горбунка все копыты в грязи.
А в саду чисто.
Василий-царевич поднял на Добрыню грустные глаза.
– Да.
Я на нём
Странницу проведываю.
Жениться на ней хочу, да не знаю, позволит ли батюшка.
Очень мне его огорчать не хочется.
Сначала он на Василису обиделся, когда она у Змея Горыныча осталась, потом из-за Ивана переживал, когда тот на
Лягушке женился.
Нет, не обрадуется он, когда узнает, что я в
Странницу влюбился.
Ой не обрадуется!
Она ведь во дворце жить не сможет, ей путешествия нужны.
Вот мы и встречаемся то в лесу, то в поле, то на перекрестке дорог…
Неожиданно со стороны дворца раздался отчаянный крик.
Добрыня выскочил из конюшни и побежал по дорожке, догоняя Катому-дядьку.
– Королевич кричал, – сказал тот, тяжело дыша. – Беги, не жди меня!
Перепрыгивая через три ступеньки, богатырь влетел на третий этаж дворца.
Возле комнаты, в которой жил королевич, толпились слуги.
Дверь в нее была открыта.
Жан-королевич лежал на диване, положив голову на колени Натальи.
Та наматывала ему на голову бинт.
Рядом стояла растерянная Елена Матвеевна.
У противоположной стены заглядывала в большую китайскую вазу бабка Бабариха.
– Что случилось? – спросил Добрыня.
– Не знаю, – поморщился королевич. – Сзади… Кто-то вцепился мне в волосы, вырвал немного…
– Кто ещё был в комнате?
– Не знаю… никого… Я повернулся к двери, хотел положить на стол книжку, которую принесла.
Елена Матвеевна и… Как больно!
Все посмотрели на Елену Матвеевну.
– Я только сказала Жану, что буду ждать его в саду и вышла, – тихо произнёсла царевна.
Тяжело дыша, вошёл Катома-дядька.
Следом за ним появились встревоженные Василий-царевич и Федор-царевич, царь с царицей.
– Что здесь происходит? – поинтересовался царь.
– Дочка ваша Жану-королевичу в волосы вцепилась, – ласково пояснила Бабариха.
– Неправда! – прошептала Елена Матвеевна. – Я что, дикарка какая, человека за волосы таскать!
– Кто вошёл в комнату первый? – спросил богатырь.
– Я, – призналась Елена Матвеевна.– Как услышала, что Жан кричит, сразу вернулась.
– Елена Матвеевна, а вы никого в комнате не видели?
– Нет.
Только Жан за голову держался.
И как будто звякнуло что-то.
– Кто появился после вас?
– Наталья сразу с йодом и бинтами прибежала.
Елена Матвеевна достала платочек и встряхнула его, расправляя.
Из платочка на ковёр выпало маленькое семечко.
– Так вот кто яблочки с Золотой Яблони тайком ест! – заулыбалась бабка Бабариха. – Царская дочка!
Елена Матвеевна с ужасом посмотрела на семечко, закрыла лицо ладошками и выбежала из комнаты.
Следом за ней, сверкнув на Бабариху очами, вышла царица.
Добрыня поднял семечко с ковра, положил в карман рубашки.
– Скажите,
Жан, за волосы вас Елена Матвеевна дернула? – спросил он королевича.
– Не видел я никого сзади, – поморщился тот. – Не видел.
Да не могла она!
Что за глупости заболотные!
Осторожнее,
Наталья!
– Да она это, она! – крикнула Бабариха. – Не нравится, что Жанка Наталью выбрал, а не её, вот и вцепилась!..
– Я ещё никого не… – пробормотал Жан-королевич. – Ай, больно же!
– Лежите, лежите, – ласково сказала Наталья, закрывая ему рот ладошкой. – И не разговаривайте много, а то голова разболится.
Я вас больше никому в обиду не дам!
– Я с ума сойду, – пробормотал королевич.
– Ну и детки у вас, ваше величество величество! – возмущенно продолжила Бабариха. – Один на лягушке женился, другая За Змея Горыныча замуж выскочила без батюшкиного благословения, третий с
Странницей тайком встречается, а младшая яблочки с Золотой Яблони ворует и королевичей за волосы дёргает!
Подняв голову,
Бабариха вышла из комнаты.
Царь помрачнел лицом.
– Ваше величество, утром настоящий вор будет найден, – сказал Добрыня. – И тот, который напал на вашего гостя, тоже.
Но я прошу вас не предпринимать сегодня никаких мер в отношении ваших детей.
Они ни в чем не виноваты.
– Хорошо! – кивнул Матвей Выславович.
Все стали расходиться.
– Ух ты мой хорошенький!
Ух ты мой котик французский! – ворковала на диване Наталья, ласково поглаживая Жана-королевича по перебинтованной голове.
Королевич пытался встать, но она его не пустила.
Через полчаса, когда Наталья увела Жана-королевича на прогулку, богатырь проник в его комнату и тщательно её обследовал.
Что слулалось во дворце
– Вот! – Катома-дядька сдул пыль со стопки толстых амбарных книг и поставил её на стол перед Добрыней. – Здесь все происшествия в нашем дворце со времен царя Гороха!
– И в его времена тоже происшествия были? – удивился сыщик.
– Происшествия были всегда! – бодро ответил Катома-дядька. – Даже в период доцарствия!
Оставив Добрыню, он ушел по делам.
Богатырь начал разглядывать книги.
Записи в них делались разными людьми.
Некоторые страницы были вырваны, другие пожелтели, на третьих виднелись следы зубов и когтей, какие-то пятна.
Были в книгах страницы, тронутые огнём, и такие, в которых плескалась вода.
Встречались страницы совершенно чистые, безоблачные, от которых расходился по комнате добрый и чистый свет, и такие, от которых веяло могильным холодом и смрадом.
С иных доносились звуки сражений: звенели мечи, ржали лошади, свистели стрелы, кричали люди.
Попалась Добрыне и такая страница, по которой бегали маленькие злющие черти и, не в силах спрыгнуть с неё, грозили кулаками и обзывались.
Несколько листов были заполнены колючими елками, мухоморами и болотами, в которых что-то ухало, охало, булькало и клокотало.
С одной страницы нанесло в комнату снега, а с другой, мрачной и скрипучей, вылетела перепуганная насмерть ворона и, трепеща от пережитого, уселась на комод за спиной богатыря.
А чего только не случалось в царском дворце!
Во времена царя Ерохи на дворец упал с неба Мужик, пробил крышу, потолки и полы, схватил в подвале за хвост крысу и ускакал на ней, повалив забор.
Забор после этого случая заменили каменной оградой.
На голове царя Проньки свила гнездо утка, отложила яички.
Яички стащил ночью поварёнок и поджарил себе яичницу.
При царе Ватуте на ногах купца Тимофея Владимировича подрались два сапога: чищеный и нечищеный.
Чищеный сапог не пускал нечищеного во дворец.
При этом пострадали солдаты и супруга купца Варвара Мартемьяновна.
При царе Филе, вырыв подземный ход от дворца до Дремучего Леса, бежал из подвала Кощей Бессмертный.
От Кощея пошли потом неприятности всем лукоморским царям.
При Филе же ночью в покоях царицы появилась восковая статуя рыжего попа.
К утру статуя исчезла.
Во времена царствования Евпраксии у няньки, сказавшей:
Хоть бы тебя черти унесли!» – черти утащили младенца-царевича, а на его место положили тупого и злобного лешачонка-обменыша с большим брюхом, руками-плетьми и головой, свисающей набок.
Через три дня обменыш превратился в головешку, а настоящий царевич нашелся только через пятнадцать лет.
Ещё в царице Евпраксии забрались два жулика, всю ночь играли в карты с попугаем, а за проигрыш выщипали у него из хвоста перья.
Из-под царя Неона и царицы Ольги вор Мотрошилка украл царскую постель, те даже не проснулись.
Мотрошилку поймали, перину вернули.
Воровали, впрочем, при всех царях.
Воровали ковры и лошадей, посуду и гвозди, подсвечники и скатерти-самобранки, волшебные шляпы и одежду, заветные салфеточки и серебряные вилки.
Похищали царевичей и царевен.
А во времена царя-чернокнижника Кирьяна у приехавшей к нему в гости королевы-колдуньи Кирка-вор даже стащил голову, когда та после бани сняла её с плеч и поставила на подоконник, чтобы расчесать гребнем и заплести косу.
Этот же вор стащил калоши счастья у другого гостя.
Ни голову колдуньи, ни калош счастья тогда не нашли.
Случались во дворце и пожары.
Во времена царя Никитки, например, семь дней горел снег.
Снег тушили соломой, потушить не смогли.
Сгорело тридцать лучших сугробов.
А кто только не пытался завоевать царский дворец!
Нападали на него Лихорадки и Удельницы,
Летавицы и Хлопотуны, захватывала дворец Чума.
Припеваючи живали в царских палатах Злыдни,
Матохи,
Перебаечники и Шерстнатые, жгли в залах костры Страшные Лесные Разбойники.
Поселялись в его комнатах Страх,
Жуть и Ужас, бегала по саду Баранец-трава, щипала воевод и княжеских дочек за всякие места.
Под видом красных девиц проникали во дворец Злые Ведьмы, заколдовывали царевен, превращали в волков и чудовищ королевичей.
При царе Выславе Андроновиче непонятно как проник по дворец Упырь Никодим, грыз двери царской спальни, а когда его задержали и заковали в цепи, перегрыз цепи и скрылся с Лесу.
В это же время Жар-птицы начали воровать яблочки с Золотой Яблони.
Продолжали помаленьку воровать яблочки и после них, при царе Иване Выславовиче и при сыне его Выславе Ивановиче.
Каждый год пропадало с Золотой Яблони несколько драгоценных плодов.
Но только в последнюю неделю яблоки стали пропадать каждую ночь.
– Отыскал что–нибудь? – поинтересовался вернувшийся Катома-дядька.
– Отыскал, – ответил Добрыня. – Скажите, а кто из нынешних слуг уже был во дворце при Выславе Ивановиче?
– Из слуг никого!
Бабариха была.
Потом я появился.
Вот и все.
– А Бабариха откуда взялась?
– О-о-о!… Она ещё у царя Салтана в сватьях ходила!
Матвею Выславовичу невесту тоже она нашла, батюшка его выбор одобрил,
Матвея Выславовича благословил и помер.
– Значит, царь Матвей не по любви женился?
– По любви в старые годы из царской семьи мало кто женился, – ответил Катома-дядька. – Царевичи должны были только царевен в жены брать, а царевны обязаны были за принцев да королевичей замуж выходить!
Это сейчас модно по любви жениться…
В окно влетел почтовый голубь Афонька, положил перед Добрыней письмо.
Много царей сосватала!
Здравствуй, милый Добрынюшка!
Вот уже неделя минула, как мы с тобой виделись, ненаглядный мой, а кажется, будто целая вечность.
Призналась я своим родителям, что люблю тебя.
Матушка всплакнула, а батюшка только вздохнул.
Они все мечтали меня за Милан-князя выдать.
Но поохали, поохали и сказали, что мешать моему счастью не будут.
Скучаю я по тебе, солнышко мое, и во сне ты мне снишься, а в сад выйду – все кажется, будто ты там за деревьями по тропинке идешь.
Просьба у меня к тебе, дружок мой, – вышли свою фотографию!
Я её на стол в своей светелке поставлю.
До свиданья, славный мой, жду не дождусь, когда ты опять прилетишь.
Целую!
Твоя забава Путятишна"
И за что только она меня любит?» – с улыбкой подумал Добрыня, пряча письмо в карман.
– Иди ко мне!
Иди ко мне, красавица ты наша! – говорил рядом Катома-дядька, протягивая руки к сидевшей на комоде вороне.
– Кар! – вежливо отвечала ворона, но с комода слетать не хотела.
Только косила на него глазом-бусинкой.
– А, ладно! – махнул рукой начальник охраны. – Пусть живёт заместо хозяйки!
Не век же мне одному куковать!
Верно, черноокая!
– Кар! – согласилась птица.
– Надо мне с Бабарихой поговорить! – решил богатырь, поднимаясь со стула.
– Не больно-то с ней разговоришься! – усмехнулся Катома-дядька.
Добрыня вышел из его жилища, вернулся во дворец и по широкой, устланной коврами лестнице поднялся на третий этаж, постучал в дверь комнаты Бабарихи.
– Кто там? – раздался из-за двери её не слишком приветливый голос.
Сватья долго изучала богатыря в глазок, потом неохотно впустила его в свои покои.
– Говорят, вы многих царей сосватали? – спросил Добрыня, с интересом осматривая комнату.
В комнате было штук двадцать сундуков, три шкафа.
Воздух был спертый, затхлый.
Видно, не часто здесь проветривали.
– Да уж многих! – согласилась царская сваха и, не удержавшись, похвасталась. – Я всех видных женихов да невест во всех царствах-государствах знаю!
Ещё, бывало, царевич не родился, а мне уж заказ делают подыскать невесту!
– Сложное это дело – невесту найти?
– А как же!
Не всякий может.
Иные всю жизнь подвиги совершают, а жениться никак не могут.
Нет подходящей невесты!
Идут ко мне, мол, помоги,
Бабариха!
– Жана-королевича тоже вы нашли?
– А то кто же!
– Для кого вы его нашли?
– Для… Как для кого? – рассердилась сватья. – Для царской дочери!
– Что же тогда он больше с вашей племянницей общается?
– Так модно стало не на царских дочках жениться, – опустила глаза Бабариха, чуть ли не слово в слово повторив Катому-дядьку.
– А Жан-королевич уже на Наталье жениться собрался? – удивился богатырь.
– Женится, женится, никуда не денется! – засмеялась сваха.
– А племянница ваша сейчас где?
– По саду с королевичем гуляет.
Он ей про аквариумных рыбок рассказывает.
А где рассказ, там и дело!
Не все царским дочкам за королевичей выходить!
Тем более воровкам!
– Почему воровкам! – не понял Добрыня.
Ему вдруг послышалось, как в одном из сундуков что-то шуршит и скребется.
– А кто же ещё яблочки с Золотой Яблони ворует? – разгневалась Бабариха. – Она!
И семечко от яблочка из её платочка выпало, не из Натальиного!
Да и…
– Что?
– И видела я её, когда она ночью яблочко срывала! – выпалила сваха.
– Вот как!
Что же вы царю не сказали?
– А зачем я его огорчать стану?
Это ваша работа!
– Ладно, – кивнул богатырь. – Я ведь к вам по поводу домового Клетника зашел.
Помните, вы на него жалобу писали?
Мол, тапочки по ночам с места на место переставляет, мешок с конфетами порвал…
– Ах это! – В глазах у Бабарихи мелькнул испуг. – Да я уж его простил!
Ну его!
Пошалил немножко, с кем не бывает!
– Нет уж, нет уж! – сказал богатырь.
Раз жалоба есть, мы обязаны принять меры!
Тем более что я всё равно здесь.
По пути и с вашим делом разберусь.
Когда инспектор выходил из комнаты, ему опять показалось, будто в сундуке что-то возится.
Или кто-то.
Клетник
К дворцовым домовым, клетникам являться без гостинца не стоило.
Незадобренные, они и показываться не стали бы, не то что разговаривать.
Поэтому Добрыня заглянул на царскую кухню, попросил у поваров горшок гречневой каши и с ним отправился в клеть-кладовую.
Отодвинув засов, вошел внутрь.
Постоял немного, чтобы глаза привыкли к темноте.
В клети было темно, свет шёл только из махонького оконца.
Вдоль стен стояли мешки с крупой и мукой, сундуки с добром, бочки с халвой и изюмом.
На стенах висела одежда, тапки-невидимки, уздечки и коромысла, оружие.
В глубине, в самом углу, лежали друг на друге ковры.
На них-то богатырь и разглядел Клетника, маленького, с длинными волосами и бородой, одетого в перепачканную мукой одежду.
Услышав Добрыню,
Клетник проснулся, сел и, потянувшись, широко зевнул.
– Здравствуй, хозяин! – поприветствовал его богатырь. – Я тебе гостинец принес.
– Каша! – догадался Клетник. – Это я люблю!
Давай, давай её сюда поскорее!
В один миг в его руке появилась ложка:
Добрыня поставил перед ним горшок с кашей, присел рядом на сундук.
– Ну-ка, ну-ка, – бормотал Клетник, срывая с горшка салфетку и заглядывая внутрь – О, с маслом!
Горяча-ая!
Он перемешал кашу ложкой и, отправив в рот первую порцию, зажмурился от удовольствия.
Богатырь терпеливо ждал, пока хозяин насытится.
Наконец Клетник с сожалением заглянул в горшок и отставил его в сторону.
– От наших-то тепленького не дождешься, – сказал он, облизывая ложку. – За добром следи, а кормить только раз в неделю и покормят, если не забудут.
Мол, сам питайся.
А ведь я тоже тепленькое люблю, вкусненькое обожаю.
А то ещё Бабариха ругаться придёт.
Той всё не так!
Я ей при Выславе Андроновиче не дал шапку-невидимку украсть, вот она меня и невзлюбила.
Сундуки свои к себе отнести велела – не доверяет.
Ширю, говорит, я в них!
А разве я шарю?
Я же в них вещи перебираю, с места на место перекладываю, чтоб моль не завелась, мышки не погрызли, чтоб не сгнило чего, не попортилось!
А что мешок с конфетами порвался, так он старый был, я тут ни при чём.
Зачем в старый мешок много конфет класть?
Мне же мешки тоже надо с места на место переставлять!
Давно она меня выжить хочет, чтоб воровать не мешал!
Если бы не я, она бы отсюда половину добра стащила!
Да и кроме нее охотники до чужого есть!
И люди, и нелюди… Давеча тоже какая-то чёрная в окошечко заглядывала, по стеклу пальчиком стучала…
Неожиданно за стеной послышались голоса.
Клетник с Добрыней выглянули в окошечко.
По дорожке шли Жан-королевич и Наталья.
– Извините,
Наталья, – говорит королевич племяннице Бабарихе, – но вы такая приставучая!
Просто проходу мне не даете!
– Да разве ж я виновата, что вам понравилась, – смеялась Наталья, держа королевича под руку. – Это вы мне проходу не даете!
– Да я сам к вам ни разу не подошёл! – возмутился Жан-королевич, пытаясь освободить руку. – Не спорю, вы девушка симпатичная.
Но я-то ведь к Елене Матвеевне свататься приехал, а не к вам.
Вы только и делаете, что нам мешаете!
Поймите, нельзя так!
В конце концов это же просто неприлично!
– Успокойся, котик, успокойся! – смеялась Наталья, прижимаясь к Жану-королевичу. – Всё равно ты будешь моим!
– Прекратите,
Наталья! – с досадой сказал королевич. – При чём тут вы?
Завтра я сделаю предложение Елене Матвеевне.
– Этой воровке? – удивилась Наталья.
– Я не верю, что она воровка, – сказал Жан-королевич.
– Завтра, голубчик, ты сделаешь предложение мне, а не ей! – опять засмеялась Наталья. – Ух ты мой котик французский!
Дай я тебя поцелую!
– Оставьте меня! – рассердился Жан-королевич.– И прекратите свои шуточки!
Я думал, вы не такая!
Голоса стихли.
– В королевы метит, – хмыкнул Клетник. – А ведь присушит она его.
Сегодня же присушит!
– Добрыня вытащил сотовый телефон, позвонил на Заставу дежурному и попросил срочно соединить его Покатигоршком.
Поединок
Одетый в маскировочный костюм Покатигорошек сидел на ветке, прижавшись спиной к стволу Золотой Яблони, и смотрел на дворец.
Во дворце один за другим погружались в темноту окна, все ложились спать.
Подул ветер, нагнал мрачные тучи, и они закрыли луну и звезды.
Только вокруг яблони было светло, как днем от перьев Жар-птицы.
Проскакал мимо на
Горбунке Василий-царевич, прошли Елена Матвеевна и Жан-королевич.
Королевич держал ладошку царевны в своих руках и говорил:
– Вы как ягодка красны, как земляничка хороши.
– Да, я такая, – счастливо соглашалась царевна.
Всё вокруг стихло и замерло, только ветер шумел листвой деревьев.
Но вот откуда-то сверху к Золотой Яблоне подлетела Чёрная Пятерня и потянулась за яблочком.
Покатигорошек оторвался от ствола и бросил в неё сеть-самохватку.
Чёрная Пятерня рванулась назад, но было поздно, сеть схватила её.
Пятерня взмыла в небо, унося с собой Покатигоршка.
В саду зазвенела сигнализация.
Но ни Добрыня, ни солдаты уже не могли ему помочь.
Дворец стремительно уходил вниз, и Покатигорошек остался с тёмном холодном небе один на один с Чёрной Пятерней.
Он крепко держался за сеть, а Пятерня изо всех сил пыталась освободиться от него.
Она то резко поворачивала в сторону, то падала вниз, то останавливалась, то начинала дергаться.
А подлетев к реке Смородине, несколько раз окунула Покатигоршка в воду, но тут же промокла сама, отяжелела и дальше летела уже не так резво.
Покатигорошек, перебирая руками, добрался по сети до Пятерни и сел на нее верхом.
– Лети туда, откуда прилетела! – велел он.
Чёрная Пятерня послушно повернула назад, в сторону дворца.
Вскоре она уже влетала в форточку бабки Бабарихи.
Бабариха не спала.
Стояла возле окна, наблюдая за суетой под окном, ждала помощницу.
Увидев на Пятерне Пкатигорошка, закричала на весь дворец:
– Караул!
Грабят!
– Спокойно, гражданка! – сказал Покатигоршек. – Я инспектор Богатырской Заставы-3.
Где Золотые Яблочки?
– Ах ты, мерзавец! – вскричала Бабабриха и схватила мухобойку. – Я тебе дам Золотые Яблочки!
Шантажист!
Она ударила Покатигорошка мухобойкой, но не попала.
Чёрная Пятерня, заложив крутой вираж, облетела её.
– Ого! – удивился Покатигорошек. – Да ты Бабариху не жалуешь!
Пятерня в знак согласия пошевелила указательным пальцем и, подлетев к Бабабрихе сзади, вцепилась ей в волосы.
– А вот этого делать не надо! – сказал Покатигорошек. – Покажи-ка лучше, где Золотые Яблочки!
В это мгновение в дверь забарабанили.
Чёрная Пятерня быстро подлетела к ней и открыла замок.
После чего тут же кинулась к сундукам.
Увидев в дверях Катома-дядьку и Добрыню,
Покатигорошек спрыгнул на пол.
– Успокойтесь,
Бабариха, – сказал Добрыня.– А то вы на нашего сотрудника наступите!
Он подошел к Покатигорошку.
Наклонился, поднял друга и бережно перенес его на подоконник.
– Ах вы, крокодилы тьмутараканские! – кричала сваха. – Ах вы, чурки стоеросовые!
Лепёшки коровьи!
Чтобы ваши глаза бесстыжие меня не видели!
– Скоро, скоро не увидим, – усмехнулся Катома-дядька.
В дверях появились царевичи, царь с царицей, слуги.
Прибежали Жан-королевич и Елена Матвеевна.
Чёрная Пятерня подлетала к сундукам и открывала их один за другим.
Сундуки были забиты золотыми яблочками, посудой, одеждой, а в одном из них даже лежала царская корона.
– Это же моего батюшки! – ахнул Матвей Выславович и, подойдя к сундуку, взял в руки корону. – Я когда маленький был, она пропала.
Батюшка тогда всех слуг приказал выгнать!
– Смотрите!
Волшебная уздечка! – обрадовался Василий–царевич, подходя к другому сундуку. – А мы с Клетником её искали–искали…
– Да здесь и сапоги-скороходы есть! – изумленно произнёс Матвей Выславович, надев корону на голову.
Он переходил от сундука к сундуку, охал и ахал, притрагиваясь к украденным вещам, а иногда закрывал глаза и мелко тряс головой, словно не мог поверить, что это не сон.
Вид у него при этом был далеко не царский.
– А яблок-то, яблок! – прошептала царица.
К окну со стороны улицы подлетела на метле Наталья с распущенными волосами, заглянула в комнату и, крикнув:
Ты меня обманула,
Бабариха!» – улетела в ночь.
Вокруг торта
Чай пили в клети-кладовой.
Матвей Выславович велел перенести сюда все украденные вещи и подать большой самовар.
Конфеты брали прямо из мешков, а халву – из бочки.
Клетнику отрезали самый большой кусок тора, больше него, и тот, счастливый и добрый, ходил вокруг него с ложкой, отковыривал кусочки и шумно отпивал из чашки.
В своей комнате торопливо собирала вещи бабка Бабариха.
Царь дал ей всего полчаса, чтобы выехать из дворца.
– Интересно,
Добрыня Никитич, как вы всё-таки догадались, что это Бабариха? – спросила царица.
Богатырь покрутил ус.
– Поначалу я и не догадывался.
Просто когда нашёл в траве у Золотой Яблони сережку с изумрудом Елены Матвеевны, то решил незаметно вернуть её и понаблюдать, как кто себя будет вести, увидев, что сережка на царевне.
Слуги даже внимания не обратили, когда она в этих серёжках на обед шла.
А вот Бабариха так удивилась, что выронила ложку.
– Точно, точно!– подтвердил Василий-царевич. – Она у неё на пол упала!
– И тогда у меня мелькнула мысль, что она знала о том, что у царевны пропала сережка.
Но откуда?
И кто мог украсть сережку?
И зачем было подбрасывать её к Золотой Яблоне?
– Чтобы все подумали, что яблоки рвала царевна! – снова не удержался Василий–царевич.
– Именно так, дорогой царевич.
И тогда я спросил себя, а зачем нужно, чтобы о царевне подумали плохо?
И кому это нужно?
И когда заметил, что племянница Бабарихи Наталья изо всех сил старается заинтересовать собой королевича, я стал присматриваться к ней.
– Я эту Наталью сразу невзлюбил, – буркнул Федор-царевич.
– Мои подозрения окрепли, когда я узнал, что после нападения на Жана-королеваича в его комнате Наталья сразу же прибежала к нему с йодом и бинтом.
Хотя она не могла знать, что на него напали.
Значит, знала!
– Я не понимаю, зачем Чёрной Пятерне понадобилось таскать меня за волосы? – удивленно сказал Жан-королевич.
– Всё очень просто.
Поняв, что вы сами собой в неё не влюбитесь,
Наталья решила вас приворожить и попросила Бабариху приказать Чёрной Пятерне добыть клочок ваших волос.
Что Пятерня и сделала.
– А приворожить его Наталья всё равно не смогла! – поднял указательный палец Клетник. – Ибо настоящие чувства всегда сильнее колдовства!
– Всё верно! – кивнул богатырь. – К тому же Чёрная Пятерня не смогла унести с собой волосы.
Пятерня пряталась в китайской вазе.
Помните, в неё заглядывала Бабариха?
Она и вынесла Пятерню в складках своей одежды.
А вот волосы так и остались в вазе.
Пятерня просто не смогла протиснуться сквозь горлышко, держа их в кулаке.
Вот они!
Добрыня вынул из кармана рубашки завернутые в бумажечку волосы и отдал королевичу.
– Никитич, а что ты искал в Книгах Происшествий? – поинтересовался Катома-дядька.
– Упоминание о кражах яблок и Чёрной Пятерне, – ответил богатырь. – И выяснил, что яблоки с Золотой Яблони пропадали несколько раз в год.
И во время одной из краж слуге показалось, что он увидел Черную Пятерню.
– Но почему же её не видели солдаты, которые охраняют Золотую Яблоню? – поинтересовалась царица.
– Бабариха – сообразительная женщина, – улыбнулся сыщик. – Она выпускала Чёрную Пятерню только тогда, когда часовой стоял за стволом дерева и не мог видеть, как подлетала к нему Пятерня.
А сорвать яблочко и вернуться назад для нее было делом одной секунды.
Но окончательно я понял, что Золотые Яблочки ворует Бабариха, тогда, когда она соврала мне, что видела у яблони Елену Матвеевну.
Она же наверняка и приказала Чёрной Пятерне подложить в её платочек и семечко от Золотого Яблочка.
– Но вы ей не поверили! – воскликнул Василий-царевич.
– Разумеется.
Не такой человек Елена Матвеевна, чтобы воровать.
Да и следов никаких вокруг Яблони не было, ни одна травиночка не примята.
И если бы не желание Натальи выйти замуж за королевича,
Бабариха продолжала бы воровать и дальше.
– А Наталья действительно её племянница? – спросила царица.
– Скоро мы это узнаем.
– Кстати, где Покатигорошек? – спросил царь.
– Он сразу же улетел за Натальей на своем платке-самолёте.
Думаю, сейчас она дает объяснения Илье Муромцу, а Покатигоршек отсыпается.
– Готова поспорить, что Наталья пытается очаровать Муромца! – засмеялась царевна.
– Насильно мил не будешь, – сказал Клетник, облизывая ложку. – Даже лаской!
И тут все заметили, что от огромного куска торита, который ему дали, не осталось ни крошки.
Клеткник повалился на спину, заложил руки за голову и захрапел.
