На стол дубовый и резной,
Тот, за которым в первом классе
Сидел я – лучик золотой –
Вечерний лёг и стол раскрасил.
Стол ожил вмиг и заблестел
И на меня взглянул смущённо.
И понял я, что он имел
В виду. Старинные знамёна –
Не шторы были рядом с ним,
Над ним оплавленные свечи…
Я уловил задутый дым,
Услышал камергера речи,
Точнее, стряпчего с ключом
Навязчивое бормотанье.
И я почувствовал, как дом
Выносит в прошлого скитанья.
Прабабка… Это ведь её
Чернильница с медведем битым.
Однажды на дверной крючок
Закрылся я, и сняв корыто
Наполнил доверху водой
И учинил в нём бой морской.
Медведем я колол орехи,
Те, что с собою прихватил
Для ядер, якобы… Ах, светел,
Был мир, в котором в детстве жил…
Воспоминания, их столько,
Что вряд ли можно продолжать
Без намурлыкиваний польки
И без желаний танцевать.
Меня вальсировать учили,
Но неуклюж я был, что взять.
Тогда родители решили
Меня на музыку отдать.
Имелось пианино в доме
С непрозапамятных времен, -
Так говорил мой дед, Григорьич,
С почтенным присвистом, о нём.
…стол улыбнулся, было видно,
Что уловил он всё, что я
Наматывал чернильной ниткой
На лист, ни капли не тая.
