"Я забился в тени, как нетоптанный снег,"–
Вот, что ты рассказал мне когда-то.
Но бояться полёта безудержных лет–
Куда большая болью услада.
"Он на крышах дырявых сливается с небом,"–
Я заметила, вмиг покачнувшись.
"Значит ли это, что я ближе к свету?"–
Ты устало спросил, улыбнувшись.
"Нет, мой друг, это всё же не так,–
Начинала, прижавшись поближе,–
Ты же светом под крышей являешься сам!"
И мне слышится: думаешь тише.
Прикоснулся губами ты к русой макушке,
Зачерпнул пару локонов в руку:
"Знаешь ли ты, что сказал бы кукушке,
Если б встретил ту в летнюю скуку?"
Помолчав, заглянула в безбрежные дали,
Как Есенин писал, в тихий "омут",
У тебя, правда, не́ был он злато-карий:
Иссиня-глубокий, как спящее море.
"Не знаю, поведай,"–ресницы дрожали,
Дышать на мгновенье забыла...
Даже звёзды, казалось, вдали замирали,
Чтоб узнать, что душа породила.
"Я её попросил бы смолчать досветла́,
Только чтобы она не считала...
Скуковать чтобы годы она не смогла,
Чтоб забылось о жизни финала...
Ведь задуматься даже мне больно о том,
Чтобы мы–и расстались зачем-то.
Я сказал, что покину отчий свой дом.
Но с тобою останусь навечно."
Лунный свет припозднился на кроны деревьев,
Заплутал и споткнулся об иву.
Растеряв по пути сотни крохотных перьев,
Он упал как-то мягко в крапиву.
Произнёс ты слова своей пламенной речью.
Хоть не стал обещать: "Я люблю!",
Но мне точно поверилось в это "навечно":
Ты доверил судьбу февралю.
И прижал меня крепко-крепко...
Как никто никогда бы не смог.
Залечил мои раны ты, словно суре́пка,
Разогнал в голове моей смог.
Но осталось так много вопросов...
Спустя годы забудешь меня...
Я останусь одна на утёсах
Вспоминать эту ночь. Ночь без сна.
