Россия, матери лишенна,
Внезапной смертию ея,
Как страшным громом оглушенна,
Не помня своего во свете бытия,
Стоит оцепенев; пресветлы меркнут очи,
Восходит на чело печальной сумрак ночи;
Остановляется всех жил биенье вдруг,
И запирается во персях томный дух;
Бесчувственна, полмертва,
Несносной скорби жертва,
Падет.
Опомнясь, — зрелище плачевно, — восстает:
С увядшими красами,
С растрепанными вдоль широких плеч власами,
Со перстью на главе, бледна,
Прежалостна, бедна:
Как бури силою от листвий обнаженный,
И молниями обожженный,
Великолепный прежде кедр,
Днесь корнем внутрь земных едва держайся недр.
Со чувствованием в душе тоски и муки,
Колени преклоня, простря вверх обе руки
И омраченных взор очей,
В которых заперся болезнью слез ручей,
«О боже! — вопиет, — мой боже милосердый!
Поднесь спасение, надежда, щит мой твердый!
Внуши
Вопль страшным бедствием объятыя души;
Се черна надо мной развесясь туча смерти
Грозит на мя упасть! К кому мне ток простерта,
Как, творче, не к тебе
По неиспытанной кой правишь всё судьбе;
Кой, всё храня, не дремлешь;
Сквозь бури глас к тебе из бездн зовущий внемлешь.
Из бездны я к тебе зову,
Болезненну едва подъемлюща главу;
Едва, едва моя стенанье грудь изводит,
Из сердца теплота естественна уходит,
Катится из очей с слезами вместе свет.
Увы! (то мысль моя воображать отмещет,
Язык мой вымолвить трепещет)
Екатерины больше нет
Екатерины нет! о горе, о беда!
Привыкшей славы к блескам,
Ко торжествам и плескам,
Сраженной тако ль быть вдруг вышла мне чреда!
Так нет тебя, о благ сокровище бесценных.
Царица бодрых душ, живых и просвещенных;
Тебя, которой жертв курились алтари
И поклонялися с почтением цари!
Закрылись очеса, что радость проливали;
Умолкли ввек уста, что разум возвещали;
Окрепли персты рук, писавы мне закон
И счастье тысячам: о, беспробудный сон!
Лежит недвижима, кем двигана вселенна,
От мощи всей ее лишь плоть осталась тленна.
На сей великий труп, на мертво божество,
Слез миро льет со мной днесь тварей естество,
Мне горы, мне леса, мне морь состонут волны,
Во бреги бьют, ревя, слезами реки полны.
Ах! дола красоту насильный рок увлек,
Достойна вечно жить толь рано кончит век.
Ах! бездыханна та, я коею дыхала,
И коей нежима, как крин, благоухала;
Во гроб нисходит, дней не выполня числа,
Котора царств меня всех выше вознесла,
Расширила мои, не лья кровей, пределы,
И миллионы чад приобрела мне целы;
Искала мне влиять свет высших мыслей в грудь,
Свой тихий, нежный нрав, свой истый дух вдохнуть;
Небесные в душе достоинства вмещая
И беззавистно их мне с трона сообщая,
Как солнце миру луч,
С высот превыше туч,
По мере, сколько я в вид лучший прерождалась,
Добротами во мне своими услаждалась;
Считала мой успех
За верх своих утех,
Мое в талантах совершенство
За собственное благоденство-
Мать истинна моя
И нет ее, увы! осиротела я!
Ты, боже, мне ее печать щедрот пославый
И дух ее к себе днесь взявый,
Оставя плоть,
Царей и подданных господь!
Ты мне помощник буди,
И сей болезненной пошли отраду груди».
Рекла, и к вышнему достигли словеса;
Разверзлись небеса,
Открылся бог, сидящ во славе на престоле,
И луч оттоле,
Краснейший солнечна, на град Петров прострясь,
Сошел молниебыстр и, в Павлов лик упрясь,
Остановился;
В небесном блеске он величествен явился.
И в той же час
Услышен свыше глас:
«О Павел! облекись во праотцев порфиру
И, не косня, покрой Россию оной сиру;
Покрой, и покажи, что в сыне мать жива.
Ты счастья к ней залог, ты телу днесь глава.
Чтоб свет узрел, кто ты, во грудь твою едину
С великим я Петром вмещу Екатерину;
Иль паче сам
Мою святую волю
Тобой России возглаголю,
Тобой исполню, что угодно небесам.
Упадшее восставлю,
Недокончанное исправлю,
Где внедрился порок иль злоба, — изгоню,
Доброты вкореню.
Твой разум был судеб покорен произволу,
Твой дух днесь лучшее святилище мне долу.
Начни, и новою трон славой уясни;
Начни, и милостью во все концы блесни;
Уверь вселенную, что я тебе сопутствен,
Что я в тебе присутствен.
Бог есть любовь;
О сем познают все, что ты мой образ истый,
Что ты мой сын, небесна кровь,
Щедрот источник чистый,
Поящий всех;
Творец утех;
Отец народа;
В дарах неистощим, как общая природа,
Перворожденна дщерь моя;
Как ангел, кроток, тих и милосерд, как я».
Бог рек, и Павел, вмиг надев, распростирает
Порфиры широту, Россию кроет той;
Ее ко груди жмет, ей слезы отирает,
Как сердобольный друг и как отец прямой.
«Не плачь, — вещает ей, — вкуси меня и види:
Я радостей залог.
За мной во храм блаженства вниди,
Я вождь тебе, мне — бог.
Мои способности, мои желанья, мысли,
К тебе обращены,
Тебе посвящены:
В подсолнечной меня ты лучшим другом числи.
Я раннюю зарю
Для пользы твоея восстаньем предварю,
Я в полдень для тебя на подвиг обрекуся,
Я в вечер о тебе, болея, попекуся.
При солнце, при свеще
Тобой займусь, и труд мой будет не вотще.
И даже как на одр возлягу,
Потщуся твоему споспешен быти благу.
Не вдруг очам
Дреманье дам;
И дремля о тебе мечтати живо стану,
С тобой засну, с тобой восстану.
Покой тебе моим бессоньем устелю
И чувства все мои с тобою разделю.
Не буду следовать мечтам героев диким,
Искать в победах высоты:
Сочту себя великим,
Когда счастлива ты».
То рекши, тщится он воздвигнута Россию,
И преклоняет к ней главу свою и выю,
Под плечи сильну ей десницу подложа
И твердо ног стопу уперту в дол держа,
В подпору крепко ей подставливает рамо,
Она на то опряся, прямо
На быстры ноги восстает —
Встает величественна паки:
Ей Павел бытие дает,
И возвращаются к ней прежней жизни знаки.
Лице цветет румянцем вновь,
Сверкают бодры очи,
Свидетели внутри и здравия и мочи;
По жилам быстро льется кровь.
В ней орля обновилась младость,
От нового ее подъявшего орла,
И распростерлась радость
Из сердца теплого на белизну чела.
Коль быстро к вод струям текут во зной елени,
Стремится тако днесь душа ее к нему,
Ко воскресителю и богу своему.
Во ревности, в жару, преклонь пред ним колени,
«Клянуся господем, кой зрит на нас с небес,
Клянусь, — речет, — тобой, днесь светом сих очес,
Клянуся совестью моею,
Моих всех мыслей судиею,
Что, как служила я Великому Петру,
Премудрой как Екатерине,
Служить так Павлу буду ныне,
И силы крайние простру
Ходити, как ему угодно,
Творить и мыслить благородно,
Его достойно и меня,
Честь, веру и закон храня.
Куда ни повелишь стопы мои мне двигнуть,
На огнь, на меч, на смерть, —
Готова всюду их простерть,
Тобой желанного достигнуть.
Велишь, и грозной бурей гряну,
Сверкая и гремя!
Велишь, и тихим морем стану
Не тронясь, не шумя.
Земные все концы уверю,
Что я тебя люблю,
Что пред тобой не лицемерю,
Я жертвой всю себя тебе употреблю.
На мышцы силою упруги,
На сии перси ты взгляни:
Для должныя царю услуги
Чего не сделают они
Тебе под грудью сей велико сердце бьется,
Тебе в сих жилах кровь лиется,
Тебе пылает дух мой, рвясь.
Меж нами помню я, священну помню связь:
Я тело, ты душа: мы оба неразлучны,
Иль вместе счастливы, иль вместе злополучны.
Дыша тобой, должна я стать
Тебе во мыслях сообразна,
И совершенства почерпать
В твоем примере без соблазна.
Зерцало действий ты моих,
Ты будешь созерцаем в них.
Объимешь тело всё России,
Простря повсюду равну власть,
Как бог, кой все хранит стихии,
Ни коей не дан упасть.
Исправишь части искаженны,
Чтоб в вящей мне красе цвести;
Отторгнешь члены зараженны,
Чтоб целость прочих соблюсти.
Взираючи во мне на благородну лепость,
На здравие и крепость,
В восторге красотой красуясь сам моей,
Взыграешь ты душей.
Взирая на тебя, виновника мне счастья,
Полна в тебе участья,
Благодарение я буду изъявлять
И громкими тебя устами прославлять,
Не хитрым голос мой струнам соразмеряя,
Но сердца в простоте, вдруг с жаром повторяя:
Мой царь мне мил, моя надежда, радость, свет!
Он царствует, моей любовью безопасен,
Он ходит иль сидит, — величествен, прекрасен,
Меж дщерей, меж сынов, как солнце меж планет.
Дражайшая его супруга,
Любя и чтя душей монарха в нем и друга,
Сияет круг него, как ясная луна,
Всегда щедротами и милостьми полна».
— «Я верю, — Павел рек, Россию вновь объемля, —
Я верю, искрения любовь ко мне твоя:
Но верь, любви твоей ответствует моя».
Всевышний, с высоты их жарки речи внемля
И по вселенной всей безмолвье распростря,
На пренье их любви любуется смотря.
По сем божественный зрак вмале преклоняет,
Благословящими их дланьми осеняет:
«Примером, Павел, ты царям земным свети,
В объятиях Павловых, Россия, ты цвети».
То рек, и эмпирей опять сомкнул, составил,
Но, благодати знак, при Павле луч оставил,
Небесный луч, всех почестей венец,
Россиян честь и утешенье их сердец.
Ноябрь — декабрь 1796
