Николай КРАСИЛЬНИКОВ
ВСАДНИК НА РОЗОВОМ КОНЕ
Этюды о С. А. Есенине
1
… Пёстрая и шумная толчея Алайского базара, где глаза разбегаются от ярких даров лета, а ноздри щекочут запахи специй. Я стою на площади у столба, к которому сверху прикреплен алюминиевый громкоговоритель, похожий на гигантский колокольчик, и от нечего делать, в ожидании отца, слушаю, как из него поминутно «сыплется» шум и треск. Вдруг вся эта чехарда звуков стихает и, как мне показалось, в наступившей тишине раздался чёткий голос диктора:
«…А сейчас в нашей передаче прозвучат стихи Сергея Есенина в исполнении народного артиста СССР Качалова».
…Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя? Иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.
Когда это было? Сорок или пятьдесят лет тому назад? Не помню точно. Помню только мальчишку, подростка в меру светлого, с квадратным чубчиком, забывшего про всё на свете у телеграфного столба, жадно ловившего каждое слово артиста. Помню то, не совсем понятное ещё чувство о скоротечности земного бытия. Саму «музыку» стиха, светлой росой омывшую сердце. И – сразу будто растворилась толпа, посторонились звуки, запахи… И солнце над базаром показалось тем самым «розовым конем». Недосягаемым и быстрым. Как сон. Как весна. Как первая влюбленность.
… Сколько бы ни минуло с тех пор лет, а мне кажется, что я и сейчас отыщу ту суетливую базарную площадь и то место, где впервые услышал чарующие стихи Есенина, проскакавшего через мою жизнь на «розовом коне»… Да только ли через одну мою!..
2
... Он был маленького росточка, старый художник, и лицо его напоминало сушёную грушу. Зато лысую макушку украшал выцветший берет с помпончиком. Казалось, что старик не снимает его даже ночью.
По свету Аполлон Григорьевич ходил быстрыми мелкими шажками, никогда, впрочем, не уставая.
“Такие люди живут до ста лет, — с уважением говорил мой отец. — А при его жизнелюбии и любви к среднеазиатской природе и того больше”.
Старичок был добрым другом нашей семьи. А в посёлке о нём говорили, как о талантливом художнике, только не очень известном…
Сколько десятилетий тому назад это было? Кажется, мне было тогда лет четырнадцать, а ему… Ему далеко за семьдесят.
Как-то за чаепитием на летней веранде Аполлон Григорьевич рассказывал отцу:
— В начале 20-х годов я учился во ВХУТЕМАСЕ. Мечтал стать большим
художником. Жил в общежитии. Днём сидел за мольбертом, ночами корпел над учебниками. Однажды к моему соседу по койке Алексею зашёл какой-то молодой человек. Светлокудрый и с удивительно синими очами. Пока я рисовал, Алексей и его знакомец о чём-то увлечённо беседовали, а потом громко заспорили. Горячий спор чуть ли не перешёл врукопашную. Но в этот момент гость, откинувшись на спинку нашего единственного стула, вдруг примирительно сказал: “А не махнуть ли нам, Алексей, на Тверскую, в кабак?..” “А что? — мгновенно остывая, подмигнул собеседнику Алексей. — Мысль вполне подходящая”. “Тогда берём с собой и твоего Микеланджело”, — синеглазый повернул в мою сторону кудрявую голову. “Нет, нет, — отмахнулся я. — Ступайте сами, мне надо закончить этюд…”
Наутро, вспомнив вчерашний визит незнакомца, я спросил Алексея:
— Чем занимается твой приятель? Уж больно шумный…
— Какой?
— А тот, что вчера приходил!
— Как, ты разве не узнал его?
— Не-ет…
— Да это же знаменитый поэт — Сергей Есенин!
— Так что ж ты меня не познакомил с ним? — я чуть не задохнулся от досады.
— Ну… Я думал, ты его знаешь…
— Откуда?!
Аполлон Григорьевич помолчал и, вздохнув, закончил дрогнувшим голосом:
— Ох, многое бы я отдал, чтобы хотя бы на минутку вернуться в тот вечер…
3
… Вадим Николюк – директор ташкентского музея С. А. Есенина – фанатично преданный своему делу и глубоко изучивший творчество поэта, по памяти прочитал:
Там, где капустные грядки,
Красной водой поливает восход,
Кленёночек маленькой матке
Зелёное вымя сосёт.
Немного помолчал и не удержался от восторга:
– Это одно из первых юношеских стихотворений Есенина. Крохотный алмазик-шедевр, написанный пятнадцатилетним крестьянским пареньком. Тогда ещё в нём пробудился «Золотой петушок». Однако, став знаменитым поэтом, Сергей Александрович не хотел, по свидетельству современников включать эти и другие ранние стихи в сборники. Считал их слабыми. Таково было беспощадное, порой до самоуничижения, отношение к своему творчеству подлинного Мастера – иногда в жизни противоречивого, но всегда искреннего, исповедующего заповедь: «Рубцевать себя по нежной коже, Кровью чувств ласкать чужие души».
Только спустя годы, стараниями близких поэта и уговорами, Есенин включил в своё собрание сочинений такие юношеские стихи, ставшие потом поистине классическими, как «Вот уж вечер. Роса», «Поёт зима – аукает», «Выткался на озере алый свет зари» и другие.
4
… Сергей Владимирович Образцов в замечательной и нежной книге воспоминаний «По ступенькам памяти», в главе «Своё гнездо» признается:
«Не могу понять, как это умудрился крестьянский парень Сергей Есенин написать: «Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло». Плакать иволга не умеет и никаких горестных звуков не издает. Посвистывает да изредка шипит, как кошка».
С точки зрения науки орнитологии тут Сергей Владимирович, возможно, больше прав, нежели поэт. И все-таки лирическая доминанта Сергея Есенина (на то она и поэзия!) оказалась ближе к определённому чувству и настроению лирического героя… Ведь иволга ещё может петь, как флейта, а, следовательно, и плакать, пусть похоже… Истинная поэзия, в конце концов – приблизительность, намёк. А главное в ней – чувство… Уж в искренности-то чувств никак нельзя отказать сыну рязанской земли. Очень жаль, что этого не понял такой прекрасный художник сцены, как Сергей Владимирович.
5
... 1922 год, май. Берлин. В квартире А. Н. Толстого — «сливки» тогдашней творческой интеллигенции — поэты, писатели, художники. Из именитых — А. М. Горький и С. А. Есенин. Алексей Максимович просит Есенина прочесть его «Песнь о собаке». После небольшой паузы поэт начинает — негромко, напевно:
Утром в ржаном закуте,
Где златятся рогожи в ряд,
Семерых ощенила сука,
Рыжих семерых щенят.
А при последних строках:
И глухо, как от подачки,
Когда бросят ей камень в смех,
Покатились глаза собачьи
Золотыми звёздами в снег, —
у Есенина на глазах выступают слёзы.
«… Он первый в русской литературе так умело и с такой искренней любовью пишет о животных», — скажет потом А. М. Горький о Есенине в одной из своих статей.
Конечно, в восторженных словах классика советской литературы есть и определённая доля преувеличения — ведь о животных — домашних и диких прекрасно писали и поэты золотого века — Жуковский, Пушкин, Плещеев, Фет, Некрасов и певцы серебряного — Блок, Гумилёв, Хлебников, Брюсов…
Тем не менее, Есенинская «Песнь о собаке» — одно из лучших стихотворений в этом ряду. А история его создания, заслуживает отдельного разговора (рассказываю со слов доктора биологических наук Ф. Р. Штильмарка).
В середине 60-х годов Штильмарк дружил с охотоведом Иосафом Анфиловым. Имя отца Анфилова — Глеба Иосафовича Анфилова (1886 — 1938 гг.) известно знатокам отечественной поэзии второй половины прошлого века. В частности, его перу принадлежит написанное в 1913 году стихотворение «Собака»:
В отдалённом сарае нашла
Кем-то брошенный старый халат,
Терпеливо к утру родила
Дорогих непонятных щенят.
Стало счастливо, тихо теперь
На лохмотьях за старой стеной,
И была приотворена дверь
В молчаливый рассветный покой.
От востока в парче из светил
Проходили ночные цари.
Кто-то справа на небе чертил
Бледно-жёлтые знаки зари.
Позже это стихотворение было напечатано в одном из московских журналов. А потом публикация попалась на глаза московским поэтам — П. Орешину, И. Приблудному и С. Есенину и, очевидно, произвела на них сильное впечатление. Друзьям захотелось попробовать и свои силы в разработке анфиловского сюжета. Сказано — сделано. Есенин, выйдя в соседнюю комнату, вскоре вернулся с исписанным листком. Тут же, радуясь удаче, прочитал вслух:
Утром в ржаном закуте,
Где златятся рогожи в ряд…
«Соперники» поэта были вынуждены признать есенинский вариант лучшим. Остаётся только прибавить, что стихотворение датировано 1919 годом.
6
… Самцы жаб весной в брачный сезон поют особенно нежно. Я попытался однажды записать эти трели. И вот что получилось: «Оэк-оэк-оэк», «ирррр-ирррр». Записал и сам повторил на слух. Действительно, звуки выходили довольно мелодичными. У меня даже возникла озорная мысль сравнить их с крученыхскими: «Дыр бул щыл…» Да-а, у поэта футуриста со звуками выходило несколько грубее. Хотя сравнение, понимаю, странное. И я, может быть, здесь не прав. Ведь великий русский поэт писал:
Миру нужно песенное слово,
Петь по-свойски даже, как лягушка.
С. Есенин, конечно, в этих строчках подразумевал неповторимую индивидуальность художника, творца. Что ж, случается, видно, и наоборот, как в моём случае, когда жабы поют лучше иных поэтов. И не обязательно только футуристов. Правда, очень редко, но случается…
7
… Многие поэты, вчера ещё лауреаты престижных премий, подкармливаемые государством, встретившись с законами беспощадного рынка, сникли. Писать о советских праздниках, пламенными певцами коих они являлись, стало немодным. Да и сама поэзия отодвинулась незаметно на «задворки» других человеческих забот: быть бы живу, прокормить бы себя и семью…
И всё же исторические катаклизмы всегда подстерегали человечество. Взять хотя бы послеоктябрьский период. Разруха, голод… Но работали же – Блок, Ахматова, Маяковский, Есенин, Мандельштам, Пастернак… И многие другие поэты. «Хорошие и разные». Живое слово их грело, светило негасимой лампадой сквозь игольчатые стекла замерзающего Петрограда.
Увы, с постсоветскими певцами происходит непонятное. За исключением немногих они в растерянности, в неуверенности… В себе самом, в будущем… Бубнят: не о чём, мол, писать, нет темы, нет настроения… А, по-моему, эти поэты просто лукавят. «Отобрали» родину – и они вдруг оказались без почвы. Тут не то что человек, а и дерево засохнет. Это страшно.
В 1921 году С. А. Есенин говорил своему будущему биографу И. Н. Розанову: «Моя лирика жива одной большой любовью – любовью к родине. Чувство родины – основное в моём творчестве».
Что верно, то верно: нет родины – и нет поэта. И это утверждение, наверное, никогда не перестанет быть истиной, несмотря ни на какие революции, перестройки и будущее всепланетарное объединение народов.
8
… К столетию со дня рождения Сергея Есенина в издательстве имени Гафура Гуляма вышел сборник поэта «Персидские мотивы» на двух языках параллельно – русском и узбекском в замечательных переводах Эркина Вахидова. Обложку к сборнику выполнил художник А. Бобров. На песочном фоне была помещена фотография поэта поздних лет – в строгом костюме, галстуке, несколько одутловатое лицо, задумчивые усталые глаза и гладкий зачёс когда-то кудрявых волос…
Сотрудница музея Сергея Есенина А. В. Маркевич, хорошо изучившая биографию поэта, увидев сборник, посетовала:
– Что ж вы не обратились в музей?.. Мы бы для обложки подобрали фотографию получше, соответствующую «Персидским мотивам».
«Верное замечание», – подумал я, так как был редактором этого сборника. Ведь «Персидские мотивы» – жемчужина русской любовной лирики… тут была и моя вина…
Однако А. Бобров сослался на объективную причину – редакционный график, типографские сроки…
– Ну, ничего, – смягчилась Альбина Витольдовна. – Главное – книжка вышла. – А потом, что-то вспомнив, спросила: – А вы знаете, почему на этой фотографии поэт так строго причесан?
Мы недоумённо переглянулись.
Заметив нашу заминку, А. В. Маркевич улыбнулась:
– У Есенина к этому времени волосы на макушке заметно поредели. Он это сильно переживал и всячески старался скрыть…
Потом в одном из циклов поэта я прочитал щемящие сердце строки:
Полевое степное: ку-гу,
Здравствуй мать, голубая осина!
Скоро месяц, купаясь в снегу,
Сядет в редкие кудри сына.
9
…Быль или легенда – нам уже никогда этого не узнать, но рассказывают, что Есенин, будучи на Каспии в 20-е годы, в одном из селений читал свои стихи долгобородым старцам.
Когда поэт умолк, у аксакалов, не понимающих ни одного слова по-русски, спросили:
– Ну, как стихи?
Вокруг послышался одобрительный гул голосов:
– Ба-альшой шаир!*
10
… После войны поэт и журналист А. А. Рудаков поселился в Свердловске (ныне Екатеринбург). Там он посещал городское литературное объединение при Союзе писателей, которым руководил писатель-сказочник П. П. Бажов, автор знаменитой «Малахитовой шкатулки».
В те годы А.А. Рудаков писал преимущественно стихи и был влюблен в поэзию Сергея Есенина. Он всегда обожествлял поэта, считал его своим кумиром и мог часами читать наизусть полюбившиеся стихи.
Однако многие современные молодые читатели не знают, что произведения Сергея Есенина долгие десятилетия находились под запретом. Такое ныне звучит почти кощунственно. Поэзия – и под запретом?! Почему? И кто её мог запретить?
А.А. Рудаков – недавний фронтовик, разведчик, испытавший на себе всю горечь гестаповских застенков и концлагерей, со всей пылкостью и наивностью молодого сердца тоже не понимал такого запрета, и всё пытался добиться правды у своего руководителя.
Благообразный седобородый уралец с грустными глазами поначалу отводил взор в сторону и переводил разговор на отвлечённые темы. Но вопросы фронтовика-поэта становились всё настойчивее и настойчивее, и однажды Павел Петрович не выдержал, «раскололся»…
– Кто мог запретить самобытные стихи Сергея Есенина?.. – ответил он раздумчиво, нажимая на «о». – Знамо, не народ, а наш уважаемый вождь, защитник всех народов, Иосиф Виссарионович Сталин.
Конечно же, А.А. Рудаков и сам догадывался об этом, но истину ему хотелось услышать (и как бы подтвердить этим свою догадку) от авторитетнейшей личности, честного человека, коим, безусловно, считался П.П. Бажов.
Хотя тогда подобная «истина» могла обойтись известному писателю очень дорого. Ведь на календаре был 1951-й г. и тиран ещё здравствовал в Кремле.
11
… «У народа у языкотворца умер звонкий забулдыга-подмастерье», – строки В. Маяковского, посвящённые памяти С. Есенина, с обнаженностью чувств раскрывают потаённую, «святая святых» лабораторию художника-творца. Настоящий творец, а не холодный ремесленник всю жизнь учится мастерству, живому слову у своего «народа – языкотворца». И удостоиться такого звания мог только Гений. Именно таким Гением и был С. Есенин – рязанский самородок. А все те, кто занимался искусственным словотворчеством, типа «дыр бул щыл» ещё при жизни отправились на литературную барахолку. И это закономерный итог, ибо они не хотели слышать глас своего народа, его страданий, его боли, особенно в переломные моменты истории.
12
... Людмила Николаенко — поэт и прозаик — в 50-е годы дружила с К. И. Чуковским. Находилась с ним в переписке, бывала в гостях. При встречах Корней Иванович любил читать ей вслух стихи поэтов — знакомых и незнакомых. Но однажды Чуковский прочитал Блока. Николаенко спросила, как, мол, он чувствует рядом с Блоком Есенина?
— Разве ж можно не любить соловья? — ответил детский классик.
13
... Поэт Валентин Сорокин, рассказывая, о всенародной любви к поэзии Сергея Есенина, заметил: «Я ещё ни разу не встречал на своём жизненном и творческом пути такого человека, кто бы ни любил обнажённые до нерва, захватывающие до сердечных спазмов стихи гениального самородка земли Рязанской, — подчеркнул В. Сорокин и после паузы добавил: — А впрочем, был такой, уже не молодой, потрёпанный годами тип. При упоминании о Сергее Есенине он строил на лице кривую гримасу, будто от зубной боли… Я долго не понимал, откуда такая неприязнь к знаменитому поэту. А потом люди, хорошо знавшие странного незнакомца, объяснили, что его отец тоже когда-то писал стихи и даже печатался. Но Есенин считал их графоманскими. И однажды прямо сказал об этом автору. Время показало, что Есенин в своей оценке оказался прав. А неприятие передалось по наследству».
… Недавно по радио услышал любопытную информацию. ЮНЕСКО провело исследование, и, оказывается, самый читаемый русский поэт — Сергей Есенин. Его произведения переведены на 150 языков народов мира.
Да, многие громкие фамилии, зачастую раздуваемые в печати и на телеэкранах, меркнут перед этим светоносным именем.
14
… Поэзия С. А. Есенина глубоко национальна, народна, более того, планетарна. Она доступна, близка и понятна каждому человеку – крестьянину, ученому, бизнесмену, на каком бы континенте тот ни жил.
Сын солнечной Эллады, прекрасный греческий поэт-патриот Яннис Рицос особенно ценил в творчестве русского классика «материальную тяжесть земли» и «крепкую связь с традицией». Своё же отношение к великому собрату Яннис Рицос выразил в сборнике «На одной струне» строкой:
«На лугу я увидел корову Есенина, взирающую на облачко».
Всего одна строка, а какая нежная акварель!
У каждого народа своё отношение к поэту. Оно может быть грустным, восторженным, но одно, несомненно – для всех творчество С. А. Есенина светлое, как образ берёзки, трепещущей под солнечным ветром в его родном селе Константинове…
15
... Вычитал в Экклезиасте: «Всё пройдёт и всех забудут».
Древняя, как мир, истина, была облачена С. Есениным в поэтическую форму: «Всё пройдёт, как с белых яблонь дым» — и стала песней. На века.
---------------------
* Поэт (тюрк.)
