Мой московский друг, писатель Леонид Мезинов, первый взялся познакомиться с рукописью о шавуазцах. При этом он поинтересовался:
— Где, интересно, находится это селенье?
— Какое? — притворно спросил я.
— Ну, о котором ты написал…
Я по-восточному закатил глаза к небу и сказал:
— Далеко, как до Мекки. В старину караван верблюдов шёл туда около трёх месяцев. Через города и веси России, буранное Оренбуржье, плавящиеся от солнца пески Приаралья, снежные хребты Тянь-Шаня…
— Постой, постой, — остановил меня друг. — Так ты мне всю географию преподашь!
— Не всю, — продолжил я. — Мы почти уже у цели. Пройдём только абрикосовые сады Канибадама, поднимемся на Камчикский перевал и с него, наконец-то, увидим благословенную Ферганскую долину…
— Значит, пришли.
— Нет, нет! Ещё два-три перехода до Кураминских гор, там и встретят нас гостеприимные шавуазцы.
— Чем, собственно, примечателен этот край?
— Там весна наступает раньше на месяц, а зима самая короткая. Шавуазцы говорят: один глаз закрыл — снег, а другой открыл — урюк цветёт. Зато лето жарче перца-калампира и горячей шурпы. К счастью, зноя сельчане почти не замечают. У них и на камнях растут деревья, всегда готовые поделиться тенью. А ещё в Шавуазе есть источники. Самые чистые на свете. Из них когда-то пил Ходжа Насреддин. Об этих источниках с незапамятных времён ходит молва, что «кто воды шавуазской напьётся, тот сюда непременно вернётся». Она придаёт человеку силы, а фруктам — сладость. И люди в Шавуазе весёлые, работящие. Хитреца и бездельника распознают сразу. «Вкус арбуза можно узнать и по кусочку», — говорят шавуазцы или припечатают словом: «Лисоголовый». Доброго же — непременно пригласят в дом, накроют дастархан, а на десерт «угостят» самыми-самыми… Занимательными былями и небылицами! Не зря же у них останавливался Ходжа Насреддин. Но и вы, уважаемый гость, в свою очередь, должны поделиться интересными историями.
А ещё шавуазцы говорят: «Падишах спит на спине, а мудрец — на боку». Многие сельчане так и спят. Поэтому наяву они себя чувствуют и падишахом, и мудрецом. Тем более что это право никто ни у кого отобрать не может.
— Жаль, далековато находится твой Шавуаз, — улыбнулся друг, дослушав мой рассказ. — Я бы тоже не прочь побывать там…
— Пустяки, — сказал я. — Для этого сейчас есть самолёт. Три часа до Ташкента, столько же на машине и мы — в Шавуазе!
А пока суть да дело, приглашу-ка я читателей за дастархан, поделюсь с ними услышанными историями о шавуазцах:
— Хуш келибсиз, гости! Добро пожаловать!
ПОЧЁМ ДЫНИ?
— Уважаемый, почём ваши дыни?
Покупатель поднимает с верхушки пирамиды тугой жёлтый плод в зелёную полоску. Вертит его и так и сяк, будто любуется чудом созданным землёй, водой, знойным солнцем и трудолюбивыми руками крестьянина.
Шавуазец в раздумье чмокает губами, потом отвечает:
— У большой дыни — большая цена, у маленькой — маленькая.
НАДРЕЗ НА АРБУЗЕ
Шавуазец продаёт на тиллявском базаре арбузы.
— Арбузы сладкие? — спрашивают его.
— Один сахар, — отвечает тот. — Ми-и-ёд!
— Надрез сделаешь?
— Нет!
— Почему?
— А если я надрежу, и он окажется зелёный, кто возместит мне убыток?..
ЕСЛИ ПОДТАЛКИВАТЬ
Шавуазец подрабатывает на базаре грузчиком. Подвозит на тележке колхозникам, арендаторам, фермерам овощи и фрукты — что придётся.
— Как дела? — спрашивают его.
— Дела идут, — отвечает шавуазец, — если, конечно, их подталкивать.
В ЛАВКЕ МЯСНИКА
Шавуазец заходит в мясную лавку.
— Почём баранина, сынок? — спрашивает он продавца.
Мясник называет цену.
— Ийе, — удивляется шавуазец. — Побойся Всевышнего, сынок… За такого тощего барашка и такая толстая цена?
— Ата, сейчас всё дорожает, — вздыхает продавец.
— Ну, хорошо, — соглашается шавуазец. — Я могу купить целого барана, только при одном условии.
— При каком?
— Если ты скинешь цену на… — и шавуазец называет свою.
Мясник на какое-то мгновение задумывается.
— Будь по-вашему, ата, — соглашается он и тянется за тушей.
— Подожди, сынок, подожди, — останавливает его шавуазец, — сначала отруби-ка мне вот отсюда килограммчик для шурпы.
Продавец выполняет просьбу.
Шавуазец заворачивает грудинку в газету, рассчитывается и направляется, было, домой.
— Уважаемый! — перегибается через прилавок мясник. — Мы с вами так не договаривались. Вы собирались купить целого барана.
— Верно, сынок, обещал, — отвечает шавуазец. — Но я забыл предупредить тебя, что буду покупать его частями. По килограмму.
— Тогда, ата, вам потребуется месяц!
— Вот и хорошо, сынок. За это время барашек успеет жирок нагулять.
ПРИТЧА О ДРУЖБЕ
— Странная и непонятная жизнь пошла, — задумчиво произнёс бывший бухгалтер Вали-бобо, прикрывая ладошкой пустую пиалу, — все почему-то жалуются. Одному не хватает любви, другому богатства. И почему человек не довольствуется тем, что дал ему Всевышний?
— А я знаю почему! — улыбнулся шавуазец.
Завсегдатаи чайханы притихли и выжидающе посмотрели на него. Интересно, как шавуазец ответит на этот сложный вопрос.
— Слушайте меня внимательно, — пальцы аксакала начали перебирать чётки. — Однажды к одному старому шавуазцу тёмной ночью неизвестный постучал в калитку. «Кто там?» — спросил старик. «Это я — твоя любовь! — услышал он шаловливый голос. — Впусти меня!» Подумал шавуазец и с грустью признался: «Я уже стар, немощен. С трудом ноги передвигаю. До любви ли мне?» — и не открыл калитку. На другой день в это же время к старику снова постучали. «Кто там?» — привычно спросил он. «Я — богатство!» — произнёс твёрдый голос. И — опять задумался шавуазец. Наконец, вздохнул и сказал: «Меня давно одолевают хворь и бессонница. Годы, тяжесть прожитого всё ниже пригибают к земле. Да и жить-то осталось всего ничего. К чему мне сейчас роскошь, золото! Не заберу же я их с собой…» — шавуазец вернулся в дом. На третью ночь вновь раздался стук в калитку несговорчивого старца. «Кто там?» — уже раздражённо спросил он. «Я — дружба!» — отозвался добрый голос. Посмотрел старик в щёлку, улыбнулся. Словно помолодев на десяток лет, он проворно подтянул на халате бельбаг* и распахнул калитку.
Шавуазец умолк.
— Странно… А он почему не сделал тоже самое перед любовью и богатством? — Вали заёрзал на курпаче. — На свете нет ничего прекраснее любви и богатства!..
— Эх, Вали, Вали, хоть и проработал ты всю жизнь бухгалтером, а самого главного не усвоил, — шавуазец грустно покачал головой. — Если мы будем все жить в дружбе, то это согласие станет источником вечной любви и богатства.
Старики согласно закивали.
Под потолком чайханы из висящей клетки громко пропел перепел.
-----------------------
*Поясной платок.
ЮБИЛЕЙ ЧОРЫ
Чоры-бобо отпраздновал своё семидесятипятилетие. Поздравить юбиляра пришли родственники, друзья, односельчане… Той гремел до самой полуночи. И трубы-карнаи были слышны от Шавуаза до самого Камчика. А гости — приглашённые и неприглашённые — всё шли, шли и шли… Несли в руках подарки, а в сердцах — слова поздравлений.
Когда празднество стало притихать, а на смену электрическим лампочкам в небе выплыла яркая луна, к утомлённому имениннику подсел пенсионер-бухгалтер Вали.
— Вы, уважаемый всеми аксакал, — начал он издалека, — в своём ответном слове сказали, что очень счастливы, дожив до такого почтенного возраста. И очень правильно сказали. А в конце подчеркнули, что были бы более счастливы, если бы вам Создатель отпустил ещё хотя бы три годика. Почему именно три?
— Потому что до семидесяти восьми лет дожили мой отец, мой дед и мой прадед, — почмокав губами, ответил Чоры.
— Хорошо, — согласился Вали, наливая себе из чайника в пиалу чай. — Но то были отец, дед и прадед. У вас другая жизнь. Почему бы вам не попросить больше?
— Э, э, — закивал седой бородкой Чоры. — Это можно сделать только в вашей хитрой конторе. А у Создателя просить сразу много неудобно. Вот я и решил поначалу у него одолжить три годика, а там — поживём, увидим! Глядишь, и ещё три попрошу…
КАК ОХОТЯТСЯ НА ЗАЙЦЕВ В ШАВУАЗЕ
Младший внук Чоры-бобо Латип в четвёртом классе ни с того ни с сего вдруг пристрастился к чтению. И книжки стал читать необычные — всё больше про экзотические страны и охоту. А вечером садился на тахту рядом с дедом и пересказывал ему занимательные истории.
Чоры внимательно слушал внука, потягивая из пиалы чай, изредка кивая бородкой, когда соглашался с тем или иным случаем, или восклицал:
— Вай, вай! Неужели так и было?.. А вот у нас в Шавуазе…
И Чоры в ответ рассказывал не менее занимательную историю.
Однажды Латип поведал деду о том, как один охотник метким выстрелом сразил сразу четырёх зайцев.
— Где это было? — спросил Чоры.
— В Австралии.
— А где находится эта самая Австралия?
— Да-а-леко, — сказал внук. — На другом конце планеты. Там вечное лето…
— И ты говоришь, одним выстрелом сразил четырёх зайцев?
— Да. Я сам читал про это.
— Из ружья?
— Из ружья.
— Ну, тут ничего удивительного нет, — разочарованно вздохнул Чоры. — Из ружья всякий может… Даже косой мерген*. А вот, как охотились на зайцев у нас в Шавуазе, когда я был молод…
— Как? — внук вопросительно посмотрел на деда.
— Для этого я набирал мешок камней. Потом ехал на тиллявский базар. Покупал там целый пакет свежего насвая**, желательно карахтайского — он особенно крепок. Загружал всё это на арбу, а вечером отправлялся в колхозный яблоневый сад. Там особенно много водилось ушастых…
Чоры сделал паузу, отхлебнул из пиалы глоток чая.
— Но при чём тут камни и насвай? — сгорал от любопытства Латип.
— Не торопись, — остановил внука Чоры. — Эти камни по одному я раскладывал возле каждого деревца. А под камни насыпал по щепотке насвая.
Внук нетерпеливо заёрзал по кошме.
— Да-да, — подтвердил Чоры. — Зайцы, ничего не подозревая, ночью лунными тропинками спускались с гор в яблоневый сад. Там они натыкались на насвай, нюхали его. А, громко чихнув, ударялись лбом о камень. И — всегда насмерть…
— Неужели, правда? — удивился внук.
— Истинная правда, — довольный своим рассказом заключил Чоры. — Утром я приезжал в сад и складывал зайцев в арбу. Иной раз мне приходилось брать их до ста штук. Как видишь, без единого выстрела. И не надо никакого ружья. Тут только нужно немного головой покумекать… Понял? А ты говоришь — Австралия… Куда им до нас, внучек!..
--------------
*Охотник.
**Зелёная смесь, заменяющая табак.
ОТВЕТ МУДРЕЦА
— Отец, вот вы много прожили, много видели, много знаете, а можете сказать, что нас ждёт в будущем? — спросили шавуазца, сетуя на тяготы нынешней жизни.
Тот многозначительно наморщил лоб и вздохнул:
— Об-бо!.. Как я могу, сынок, сказать о будущем, если я не знаю даже, что нас ожидает завтра…
КАК ПРИКУСИТЬ ЯЗЫК
Один шавуазец к старости сделался совсем болтливым. При встречах с земляками — в чайхане, на перепелином базаре, в парикмахерской — его абсолютно нельзя было остановить…
«Отчего это аксакал стал таким говорливым, как шавуазский сай* по весне?..» — удивлялись родные и знакомые.
Разгадку «отыскал» сосед:
— Как же не быть моему джуре** болтливым! Он ведь потерял все зубы… А как без них язык прикусишь?..
--------------------
*Горный поток.
**Друг.
МОЖЕТ БЫТЬ…
Вали встретил на тесной шавуазской улочке давнего друга Чоры и стал жаловаться на трудности бытия: на непомерные налоги, на дороговизну хлеба, масла, сахара… На мизерную пенсию…
— Плохо, плохо живём, — вздохнул старый бухгалтер.
— Но на хлеб хватает? — спросил Чоры.
— Кое-как хватает.
— Так мы, значит, ещё хорошо живём!
— Это почему же?
— Завтра может и на хлеб не хватить…
ГАРМСЕЛЬ
Гармсель — это когда раскалённое солнце весь день висит в зените и небо кажется совершенно белёсым. Гармсель — это когда от неимоверного зноя с треском-шорохом раскалывается глиняный дувал и по нему бежит змейка-трещина. Гармсель — это, наконец, когда белобородый старец, вскинув над головой полу лёгкого халата, своей слюной возвращает жизнь умирающей от жажды перепёлке.
Шавуазцы говорят:
— Человек, не испытавший гармселя, никогда не узнает настоящую цену воде.
«ПИТЬ ВСЮ ЖИЗНЬ»
Шавуазский выпивоха и дебошир Атакул никого не уважал в селении так, как своего соседа Рахманкула. И уважал он его не столько за умелые руки (детские разноцветные люльки, выточенные Рахманкулом из певучего тополя славились не только в Шавуазе, но и по всей ферганской долине), сколько за широту души, незлобивость и врождённую щедрость. Что бы ни попросил Атакул — мерку риса или немного денег взаймы, а на самом деле часто без отдачи — он никогда не слышал отказа от мастера.
Поэтому на всяких свадьбах или дружеских посиделках Атакул, после пиалы-другой горячительного напитка, любил разглагольствовать:
— Нет, вы не знаете, какой золотой человек Рахманкул. Он всё делает своими руками. Выстроил сам дом. Посадил персиковый сад. В его люльках выросли все детишки нашего кишлака. Нет, вы определённо не знаете Рахманкула. Его нам послал сам Аллах. Ну-ка, плесните мне ещё вина. Я за него готов пить всю жизнь, — и, обратившись за советом к Чоры, спросил: — Правильно я говорю, аксакал?..
— Правильно-то правильно, — то ли одобряя, то ли осуждая, закивал мудрец. — Только «пить всю жизнь» — это каждый сможет. Вот если бы ты сказал: «Я за него готов работать всю жизнь», тогда было бы другое дело…
КОТЁЛ И РЕПА
Из Ахангарана, где издревле живут знатные рудознатцы, в Шавуаз приехал погостить Якубжан-ходжа. Человек уже в летах, но выдумщик и враль каких поискать надо… И главное, когда он рассказывает — сразу не поймёшь: где тут быль, а где сказка… Словом, свой Мюнхгаузен.
В первый же вечер гость решил удивить шавуазцев в чайхане ошеломляющей новостью.
— У нас в Ахангаране мастера недавно изготовили такой казан… такой казан, что в него еле умещается пятиметровый капкыр*, — начал свой рассказ Якубджан-ходжа. — А если по нему стукнуть этим же капкыром, то мелодичный звон унесётся за Курамины, нет, за самые Гималаи и будет слышен даже в Индии.
— Вай, вай, — послышались отовсюду восторженные возгласы. — Неужели на свете и вправду бывают такие огромные котлы?!
— Бывают, бывают, — расцвёл в довольной улыбке Якубджан-ходжа. — Даже в Америке нет таких котлов, а у нас в Ахангаране есть…
Посетители чайханы от восхищения онемели, раскрыли рты.
И тогда до этого молчавший Чоры нарочито громко и разочарованно сказал:
— Это что — ваш котёл… Пустяк… Вот мы в Шавуазе в этом году такую репу вырастили, такую, что под её ботвой в жару могли отдохнуть сразу тысячи человек… А сама репа выше во-он той горы…
— Тысячи?.. — удивился Якубджан-ходжа. — Выше горы?..
— Да, тысячи, — подтвердил Чоры. — Выше горы. Даже больше. Не верите? Спросите у любого шавуазца…
И гость, дабы не оказаться посрамлённым, пошёл на последнюю хитрость:
— А зачем вам такая репа-великанша?
— Как зачем? — усмехнулся мудрец. — Большому котлу нужна большая репа. Где же её варить, как не в вашем котле?
Покраснел не на шутку выдумщик и враль Якубджан-ходжа и впервые ничего не ответил.
А посетители весело рассмеялись и продолжили пить чай под громкую песню перепёлки.
--------------
*Шумовка.
ЗАЧЕМ ПРИЛЕТАЛ НЛО
Чоры видел летающую тарелку. Утверждает, что как-то на рассвете окучивал помидорные грядки и вдруг над его огородом завис серебристый «шар» с множеством окошечек-иллюминаторов.
— Расскажите, бобо, — просили самые любопытные, — какой из себя летательный аппарат?
— Я уже говорил, как огромная тыква. Только приплюснутая сверху и снизу… И окошечки вокруг…
— Что она делала в небе?
— Висела.
— Долго висела-то?
— Не знаю.
— Неужели вам, бобо не интересно?
— Странные вы люди! У инопланетян свои дела, у меня — свои. Но думается мне, что им было интересно, как я грядки окучиваю. Сено заготавливаю для коровы. Айван* ремонтирую.
— Вы в этом уверены?
Чоры промолчал, но глаза его лукаво улыбались.
------------
*Топчан.
ХАРАКТЕР — НЕ КАЗАН
У одного шавуазца была жутко скандальная жена. Такие, утверждают аксакалы, родятся в сто лет раз. Причём не от женщины, а из сорочьего яйца.
За короткое время она успела перессориться со всеми родственниками, соседями. И было бы из-за чего! Незначительный пустяк служил поводом для несусветного скандала.
Загоревал шавуазец: лишний раз выглянуть за калитку стеснялся. Уж больно надокучила селянам его жена. А когда ей уже не с кем стало ругаться, она однажды выпалила мужу:
— Всё! Больше не хочу оставаться в вашем кишлаке! Запрягайте осла.
Шавуазец немедля внял словам жены.
— И куда же мы поедем? — спросил он.
— В любой другой кишлак!
— Ну… Тогда нам надо забрать наши вещи, — сказал муж.
— Нет, — взвизгнула жена. — Мы всё оставим и на новом месте начнём новую жизнь.
— Хорошо, — муж задумчиво покачал головой. — А как быть с твоим характером? Мы его тоже здесь оставим?
— Это не казан и не тандыр, — ответила жена, а, поколебавшись, неспешно слезла с арбы и направилась в дом.
Шавуазец подождал её, подождал, затем принялся распрягать осла.
УРАГАН
В Шавуазе и раньше случались ураганы. Налетит, засвистит, бывало, с Кураминских гор ветер. Побеснуется, поозорует с часок-другой и пропадёт. Но такого урагана, который произошёл недавно, рассказывают старожилы, свет ещё не видывал.
Обрушился он, как всегда, с гор. Дивом страшным завыл. Стал деревья вырывать с корнями. Крыши с домов срывать. В двух шагах ничего не видно.
Поехал в это время джигит на коне родных навестить. Еле треух на голове удерживает. Конь то и дело спотыкается, вот-вот упадёт.
Вдруг видит джигит: возле дома старик сидит. За огромный камень двумя руками цепляется, чтобы не унесло. Остановился джигит. Слез с коня. Держит его в поводу, а сам наклонился над стариком и кричит:
— Эй, отец! Что ты здесь делаешь? Ураган бушует, а ты по улице разгуливаешь…
— Э, э, — затряс старик седой бородой. — Разве это ураган?
— Что же тогда? — не понимает джигит.
— Настоящий ураган у меня дома.
— Как это понимать?
— Три женщины третий час уже ругаются. Зайди, добрый человек, утихомирь их!
— Я? Э, нет, отец! — заторопился джигит, вскочил в седло, пришпорил коня и в один миг скрылся в туче песка и пыли.
Говорят, что с тех пор никто его больше не видел.
ВЕРНЫЕ «ЖЁНЫ»
Чоры спросил односельчан в чайхане:
— Какая самая верная птица в «супружестве»?
Вопрос был настолько обескураживающим, что посетители — молодёжь и белобородые старцы — так и застыли с пиалушками чая в руках… Затем в тишине послышались неуверенные голоса:
— Утка!.. Гусь!.. Индюк!..
— Наверное, павлин! — громко выпалил Вали. Он держал во дворе пару этих «царских» птиц.
— А вот и не угадали! — торжествующе воскликнул Чоры.
— Что за волшебная птица такая, — наморщил лоб Вали, — о которой не знают даже уважаемые и всезнающие люди?..
Под словами «уважаемые и всезнающие» бывший бухгалтер прежде всего имел в виду себя.
— А вот и не скажу! — Чоры притворно зевнул.
— Нет уж, раз начали, так говорите! — потребовал Вали.
— Говорите! — поддержали другие посетители.
— Ну, если вы так настаиваете, — сказал Чоры, — я открою секрет: эту птицу вы все хорошо знаете…
— Курица! — крикнул кто-то петушиным голоском.
— Правильно, курица, — сказал Чоры.
— Об-бо, — по чайхане пронёсся разочарованный вздох.
Кто бы мог подумать, чтобы такая глупая птица могла быть верной?
— Чем докажите? — наступал Вали.
— А тут и доказывать не надо, — продолжал «интриговать» Чоры. — Все, кто когда-либо держал кур, знают, что в «гареме» у петуха их бывает десять-пятнадцать штук. Но никогда никто не видел, чтобы курица бегала к чужому петуху. Даже одинокому, самому красивому. Разве это не верность своему супружескому долгу?..
Молодёжь вполголоса о чём-то заспорила. Старики погрузились в размышления.
— Женщина, конечно, не курица, — после паузы заключил Чоры, — но медики утверждают, что по утрам полезно натощак выпить свежее яйцо.
ЛЕДЕНЕЦ — НЕ ШОКОЛАД
Осенью Мадамин неожиданно приехал в Шавуаз и остановился в отцовском доме. «Мерседес» свой он оставил под навесом.
Первые дни Мадамина навещали родственники, друзья, соседи… Интересовались его здоровьем, справлялись, над чем он сейчас работает… Писатель, напустив на себя озабоченный вид, устало отвечал:
— Новый романище пишу, о влюблённом банщике… То есть он уже написан. Я его просто переделываю. Улучшаю. В пятый раз!
— Понимаем, понимаем, — сочувственно кивали родные и знакомые. — Великую ношу несёшь ты на плечах, Мадамин, — правду людям.
И верно, Мадамин нигде не появлялся — ни на гапе, ни на званом тое, ни в чайхане. Так он с головой окунулся в работу — тягостную и сладостную.
Поэтому земляки писателя, зная обо всём этом, проходя мимо дома, задерживали шаг и спрашивали участливо у его отца Хакимбека-ака, копавшегося в цветнике:
— Как там наш летописец, Мадамин, трудится?
— Слава Аллаху! В поте лица. Скоро закончит.
— Хорманг. Не уставать ему!
И сельчане действительно удивлялись титанической работоспособности Мадамина. Шептались, что кетменём легче махать весь день на поле, нежели так корпеть над бумагами.
— Надо же! В пятый раз переписывает свою книгу! — восхищались они. — Мы, может, даже и не подозреваем, что в это время в нашем кишлаке рождается гениальное произведение, которое потом прогремит на весь мир!
Один только Чоры ничему не удивлялся. Зная творчество Мадамина, он лукаво усмехался:
— И-эх… Разве вы не понимаете, друзья, что сколько леденец не катай во рту, не станет он от этого шоколадкой!
КТО БЛИЖЕ К ИСТИНЕ
Спорят, бесконечно спорят геологи, учёные, писатели, а теперь бизнесмены: можно ли спасти Арал?
Одни говорят «да», другие «нет», третьи — пожимают плечами.
— Кто всё же прав? — спросил внук-биолог у мудрого Чоры.
Старик ответил:
— Правы и те, кто говорит «да», и те, кто «нет», и те, кто сомневается…
— И всё же, кто из спорящих, ближе к истине? — надоедал внук.
Чоры в раздумье пошевелил губами и твёрдо изрёк:
— Аллах… Только Аллах!
БОЛЬШОЙ ЧУДАК
Шавуазец продавал на базаре яблоки. Перед плетёным «подносом» из таловых веток, наполненным душистыми плодами, остановился человек в майке. Он взял румяное яблоко, повертел его в руках и так и сяк, понюхал. Потом взял второе…
— Яблоки ми-ёд! Из собственного сада, — сказал шавуазец. — Вас что смущает, почтенный?
— Вот думаю, — признался незнакомец, — почему яблоки такие разные: одни крупные, другие помельче? А ведь они, должно быть, на одном дереве росли.
— Хо, хо, хо, — засмеялся шавуазец. — А вы можете мне показать хоть одного прохожего, кто был бы похож на другого? Нет, не получится. А ведь мы тоже от одного человеческого древа. Так же и яблоки…
Незнакомец купил килограмм яблок и довольный, словно сделал для себя великое открытие, затерялся в пёстрой толпе.
«Большой чудак», — улыбнулся шавуазец и закинул под язык щепотку насвая.
НЕ ВЫДЕРЖУ!
У одного шавуазца была страшно сварливая жена. Случалось, не выдержав скандала, муж садился на осла и уезжал из дома. Однако вскоре возвращался обратно.
— Уважаемый, — посоветовал ему как-то сосед. — Чем так постоянно мучиться, не лучше ли вам взять другую жену?
Шавуазец вздохнул и ответил:
— Нет, это не возможно…
— Разве? А есть ли смысл жить в мучениях?
— Вторую жену — видит Аллах! — я уж никак не выдержу, — признался шавуазец.
— И то правильно, — согласился сосед. — Одно дело, когда ужалит один скорпион, но очень страшно, когда начнут кусать две змеи.
КАК ЧОРЫ СТРИГСЯ
В воскресенье Чоры ездил в райцентр. Походил по базару. Полюбопытствовал, что почём… Купил внукам леденцов, а снохе — веник. Отдохнул немного в чайхане, а на обратном пути вдруг вспомнил, что надо бы постричься.
Парикмахерскую Чоры отыскал сразу, хотя давненько не захаживал в неё. Парикмахер, тощий, как жердь, мужчина, с ходу усадил Чоры в кресло. Накинул простынку. Защёлкал ножницами.
— Как, бобо, вас постричь? — заулыбался золотым мостиком зубов.
— Э-э, — закачал бородкой аксакал, освобождаясь от простынки, — не торопись, сынок. Скажи сначала, сколько будет стоить стрижка? А то вдруг у меня денег не хватит…
— Хошь, — согласился с Чоры не в меру шустрый цирюльник. — Подправить бородку — это будет пятьдесят сумов. Побрить затылок — сорок. Выровнять виски — тридцать. Побрызгать одеколоном — двадцать, итого… — мужчина взял со столика счётную машинку, потыкал пальцем по её кнопкам и показал старику: — Вот, сто сорок сумов.
Чоры пошевелил губами, что-то подсчитывая, и полез в нагрудный карман за деньгами.
— Не торопитесь, бобо, потом рассчитаетесь, — сказал парикмахер. — Нельзя платить за не сделанную работу.
— Э-э, нет! — отрезал Чоры, отсчитывая из кошелька ровно сто сорок сумов. — Возьми сейчас, сынок. Сам знаешь, какая нынче инфляция. А то пока закончишь меня стричь, запросишь все двести сумов!
ПРИЧИНЫ ПОМУТНЕНИЯ РАЗУМА
Чоры побывал в райцентре. Вернулся в кишлак задумчивым. А в полдень решил сходить к роднику за водой. Но на полпути вдруг остановился и растерянно сел на камень под старой шелковицей. Мимо проходил арендатор Тулкун.
— Ассалом-алейкум, ата! — поприветствовал он аксакала. — Куда направились в такую жару, уважаемый?
— Вай-вай, Тулкинджан, — заахал Чоры. — Если бы ты знал, какую пери я сегодня видел в райцентре! — старик в упоении закатил глаза. — Настолько красивую, что разум мой помутился… А присел я потому, что хочу вспомнить — куда я иду и зачем.
КАК ЧИТАЮТСЯ РОМАНЫ
До шавуазского аскиячи Хакимбека-ака по прозвищу «Сушёный персик» начали доходить слухи, что его сын Мадамин, давно живущий в Ташкенте, стал известным писателем и что популярность ему принесли книги, где он тепло рассказал о жизни Шавуаза и своих земляках. Хакимбек-ака, конечно, радовался успехам сына, но в сердце старика уже давненько свила гнездо обида — Мадамин, вроде, начал забывать дорогу в отчий дом, в родной кишлак. Он, как оповестили Хакимбека-ака, всё больше колесит по заграницам — то в Турции, то в Иране, то в Египте…
А сейчас, говорят, Мадамин сочиняет такие книжки, которые ни в чём не уступают индийским фильмам. Читатели-мужчины над ними страдают душой, а женщины не могут удержаться от слёз.
На людях, при друзьях Хакимбек-ака держится с достоинством. И также с достоинством подчёркивает: «Мадамину есть в кого быть талантливым». Приятели, конечно, соглашаются. Всё правильно. Аллах Хакимбеку-ака дал острый ум и язык, а сыну — калям. И не только калям, но и… деньги.
И всё-таки однажды Мадамин прикатил в Шавуаз на новеньком «Мерседесе». Белом-белом, как взбитый овечий пух. Навестил родственников, заглянул к соседям. И не с пустыми руками. Почти всем преподнёс подарки. А Чоры кроме индийских чёток подарил и свою новую книгу. Толстую, в красивом переплёте.
— Нелегко, бобо, мне дался этот роман, — признался Мадамин. — Три года я рождал его в муках и бессонницах… Прочтите, оцените.
Старик раз десять раскрывал книгу, но, прочитав страницу, всякий раз… засыпал.
Через месяц Чоры случилось приехать по делам в Ташкент. И надо же! Возле базара нос к носу аксакал столкнулся с Мадамином.
Писатель обрадовался встрече с аксакалом. Пригласил его в красивое кафе, угостил сладким напитком. А когда пришло время расставаться, Мадамин, поинтересовался:
— Ну, как, Чоры-бобо, мой новый роман? Прочитали?
— Э-э, — аксакал почесал затылок и улыбнулся. — Какой же ты скорый, сынок… Сам же говорил, что писал книгу в муках и бессонницах целых три года. Как же я могу её одолеть за месяц…
ПРАЗДНИК ОСТРОСЛОВОВ
Чоры был в чайхане на празднике односельчан-острословов. После праздника самый известный аскиячи* Шавуаза и всего района Хакимбека-ака, побывавший в составе фольклорной группы в Америке, рассказал землякам о своих впечатлениях об этой стране. О том, что видел, где побывал, с кем встречался. При этом Хакимбек-ака артистически закатывал глаза и восхищённо повторял, причмокивая толстыми губами:
— Америка ош-шень богатая страна, там всё есть!
— А аскиячи есть? — спросил с места Чоры.
Хакимбек-ака задумался и огорчённо ответил:
— К сожалению, в Америке я не встречал аскиячи.
— Хо-хо-хо! Какая же тогда это богатая страна, — удивился Чоры, — если там даже нет аскиячи?!
-----------------
*Острослов.
ПОЧЕМУ ПОЛЫСЕЛ ЧОРЫ
Однажды бухгалтер Вали решил подшутить в чайхане над шавуазским мудрецом.
— Чоры, — сказал он, щурясь лукаво. — Вот, вроде, мы с тобой одногодки. Так? Так. Прожили в одном кишлаке. Так? Так. Пили одну воду из Шавазсая и ели одни лепёшки из нашей тиллявской пшеницы. Так? Так. Но почему тогда, скажи, волосы у меня ещё целы, только сильно поседели, а у тебя макушка голая, как хандаляк*?
— Хошь, — задумался Чоры. И в чайхане сразу все смолкли. Что, интересно, ответит на это старик? И мудрец улыбнулся: — Видишь ли, Вали, я всю жизнь в полный рост ходил через калитку. Потому и стёр о косяк свою макушку. А ты всю жизнь, как только нагрянет ревизия, старался перемахнуть через дувал и прятался. Поэтому волосы и остались целы. Только от трусости поседели. Вот и вся причина.
-----------------
*Сорт дыни.
ГОСТЬ
К одному шавуазцу из города приехал дальний родственник. В малиновом костюме, в широкополой ковбойской шляпе — из Америки привёз! — и с ящичком в руках, называемым учёными людьми «дипломатом». Родственник был учёным. Ба-альшим человеком! И преподавал в столичном университете.
Вечером шавуазец показал гостю свою отару.
— Посмотрите, домулло*, — с гордостью сказал он. — Это все мои бараны! Упитанные, курдючные… Хоть сейчас вези их на сельскохозяйственную выставку.
Домулло долго рассматривал баранов, щурился. То ли от количества, то ли по причине близорукости. А под конец, шумно вздохнул и согласно кивнул:
— Хорошая у вас отара, ничего не скажешь… — и после паузы похвалился: — А у нас в университете некоторые студенты за баранов и поступают, и учатся!
— Товба!* — удивлённо воскликнул шавуазец. — Неужели наука даётся так легко, что её можно постичь при помощи баранов?
--------------------
*Учитель.
**Возглас удивления.
ГОВОРЯЩИЙ БАРАН
Сосед Чоры — Туйчи был ветеринаром. Опытным и добросовестным. Но одна беда: не понравился он новому председателю фермерского хозяйства. То якобы Туйчи не вовремя приходит в контору, то вроде бы по его вине пала лошадь… Было и такое — снижение яйценоскости на птицеферме легло чёрной заплатой на совестливую душу Туйчи.
Сколько можно получать незаслуженные уколы? Сник бедняга.
— Что с вами, сосед? Совсем приуныли, — заметил как-то Чоры.
И ветеринар рассказал о придирках председателя.
Чоры выслушал Туйчи и посоветовал:
— Не принимайте близко к сердцу! Лучше подарите раису барана и увидите, как он к вам благосклонно изменится.
Что делать — пришлось. Узнав о предстоящем тое у председателя, Туйчи пригнал к его воротам упитанного барашка.
Действительно, отношение к Туйчи изменилось. Теперь на всех собраниях Раис ставил Туйчи в пример. Даже на званом тое в приветственной речи председатель не забыл сказать о «золотой голове ветеринара» и «чутких, как у хирурга, руках», без которых фермерское хозяйство просто не выжило бы.
— Смотрите, как красиво чешет, — шепнул Туйчи, сидящему рядом с ним Чоры.
— И-эх, — улыбнулся Чоры. — Это не Раис говорит, а тот баран, которого вы подарили ему…
НЕ СКАЖУТ, А ПОДУМАЮТ
Нынче мода на всё новое: на машины, на одежду, на причёски… Вот и бухгалтер Вали, вернувшись из райцентра в кишлак, посоветовался сокровенным с Чоры:
— Да-а, домулло, сейчас многие люди живут несказанно богато. Имеют особняки, мерсы-бенсы. Видал бы ты какой магазин отгрохал беданабоз* Карим-плешивый… Не магазин — дворец, сказка! А зайдёшь — глаза разбегаются от заморских товаров.
— Что, завидно стало? — спросил Чоры.
— Как сказать, — замялся старый бухгалтер. — Не позавидовал, а захотелось почему-то тоже начать жить по другому…
— Это как по-другому? — полюбопытствовал Чоры.
— Ну, для начала хотя бы купить новый костюм. Сам знаешь, везде привечают по одёжке. И обязательно малинового цвета, как у новых богатеев. Как ты думаешь, если я куплю такой костюм, не скажут ли знакомые, что Вали того… сдвинулся … — и он покрутил пальцем у виска.
— Что ты, что ты… — успокоил Чоры. — Никто так не скажет, а подумать — подумают…
----------------------
*Перепелятник.
КОГДА ПРИХОДИТ ВДОХНОВЕНИЕ
С некоторых пор Вали по ночам стали сниться гениальные стихи, а утром он их аккуратно записывал в старый засаленный блокнотик, наполовину когда-то заполненный цифрами.
Потом Вали спешил в чайхану. Ведь вдохновение — не перепёлка, его нельзя спрятать в клетку. В чайхане новоявленный поэт-бухгалтер подсаживался к односельчанам и, водрузив на нос очки, полушёпотом произносил:
— Послушайте, какие замечательные стихи посетили меня во сне!
Сначала землякам казалось это забавным, некоей блажью, снизошедшей на старого человека. Они многозначительно перемигивались между собой и внимали чутким слухом напевным бормотаниям Вали.
Со временем его каждодневные «послушайте, какие замечательные стихи посетили меня во сне» попросту стали надоедать своей однообразной темой о «райских кущах» и «луноликой пери». Многие отмахивались от Вали, как от назойливой мухи, пересаживались под всякими благовидными предлогами на другие места. И только «благодарным» слушателем по-прежнему оставался терпеливый Чоры. Полуприкрыв утомлённые веки, он тоже как бы пребывал в «райских кущах» и согласно кивал бородкой.
Вали уважительно подливал старому другу и соседу из чайника в пиалу чай и делился таинствами мастерства:
— Понимаете ли, уважаемый домулло, ко мне вдохновение приходит необычно. Почему-то всё время во сне. Стоит проснуться — и нет этой волшебной птицы Семург. Послушайте, какой чудный образ явился ко мне прошлой ночью, — и поэт-бухгалтер стал читать длинное-предлинное стихотворение.
Чоры и на сей раз мужественно выслушал его.
Дочитав до конца, Вали удовлетворённо покашлял в кулак:
— Ну, как вам мой новый дастан?* Понравился?
Чоры виновато посмотрел по сторонам, как бы ища сочувствия и поддержки у земляков, и искренне признался:
— Следующий раз, когда тебя посетит вдохновение, Вали, ты уж лучше не просыпайся!..
-------------
*Поэма.
НЕОЛОГИЗМ
Чоры долго спорил с Вали, кто из них, на сколько месяцев старше, хотя и были одногодками.
Когда старикам надоела эта никчемная перепалка, Чоры сдался:
— Ну, ладно, Вали... Мы оба по гороскопу — Львы. Значит, самые сильные. Так и быть, ты старше меня на три месяца. Сильный всегда должен уступать слабому. Даже у львов. Так? Так. Ты родился в саратан*, а я зимой. Значит, я закалённей тебя, потому и аксакалистее. Так? Так. По рукам…
— По рукам, — согласился с таким доводом Вали.
Правда, он не расслышал заковыристого неологизма «Аксакалистей».
А не то бы спор никогда не кончился.
----------------------------------------
*Самый жаркий месяц (июль).
ЭТОГО ДЕЛАТЬ НЕ НАДО
— Чоры, вот нынче всюду говорят: демократия, демократия, — обратился бухгалтер Вали к своему другу. — Так? Так. А ты можешь объяснить мне, что такое демократия? Как её понимать?
— Ну, как тебе растолковать понятнее, — почесал за ухом мудрец. — Это когда всё можно — думать, говорить, спорить. Называть всё как есть своими именами.
— Даже выражать недовольство?
— Да.
— Об-бо! Вот это времена. Всё перевернулось вверх дном, — заохал Вали. — А вот, скажи, если я назову самого-самого большого человека — ну, например, министра — шайтаном, дураком, если он этого заслужил, мн�� за это что-нибудь будет? Не упекут, как в недавние времена?
— Что ты… Нет… И думать не бойся, — успокоил Чоры.
— А если я назову нашего Раиса ослом, — заговорщически наклонился к мудрецу Вали, — за то, что он часть огромной выручки за проданный хлопок положил в собственный карман и купил потом себе мерс-бенс?..
— О, этого определённо делать не надо, — сказал Чоры, — ибо раис мигом рассчитает тебя, и ты окажешься без работы.
ФИЛОСОФИЯ ЧОРЫ
Мимо, весело смеясь, проходили нарядные девушки. В открытых кофточках, в мини-юбках. Провожая их взглядом пытливых глаз, Чоры с сожалением вздыхает:
— Да-а… Сплошное бесстыдство. Вот раньше, в мои-то молодые годы, бывало, увидишь у девушки из-под паранджи четыре пальчика — неделю спать не можешь. А сейчас что? Всё тебе доступно, открыто. Но сплю я, слава Аллаху, спокойно… — весело заключает старик.
И не понять, огорчает это аксакала или радует.
ВИДИТ ОКО, ДА…
Девушки в праздничных нарядах, смеясь и щебеча, перепархивают по камням через пенистый поток на другую сторону сая*, где находится соседний кишлак. Там должна состояться свадьба у одной из подружек.
Чоры пасёт неподалёку стадо овец и коз. Услышав игривый смех, старик зачарованно наблюдает за девушками. Но когда поток переходит последняя, бойкая на язычок вдовушка Матлюба, она замечает аксакала.
— Как здоровье ваше, Чоры-бобо? — спрашивает Матлюба, сверкнув белозубой улыбкой.
— Здоровье нормальное и аппетит хороший, — с сожалением говорит аксакал. — А вот глаза мои по-прежнему остаются голодными. Они по сей день не могут насытиться… красотой!
-------------------
*Горная речка.
ВОСЬМОЕ ЧУДО СВЕТА
О семи чудесах света Чоры слышал. И о бессмертном творении зодчих Тадж-махале в Индии, и о полусказочных висячих садах Семирамиды, и о других…
Случалось за долгую жизнь Чоры видеть своими глазами и иные чудеса, но поменьше.
Например, на тиллявском базаре, как ловкий акробат запросто ходил на руках по разбитому стеклу или лицезреть настоящую двухголовую змею, которую демонстрировал зевакам забредший дервиш.
Всё это было впечатлительно, но не так чтобы…
А вот один случай Чоры прямо-таки потряс до глубины души.
Весной старик в конце огорода посадил делянку с кукурузой, провёл воду. Вскоре зёрна дали всходы.
А в конце лета на высоких крепких стеблях созрели бронзовые початки. Собрал Чоры с одного стебля пять початков и принёс свой первый урожай домой. Разложил на тахте, что находилась под абрикосом. И тут вдруг старику в голову пришла дерзкая мысль: сосчитать кукурузные зёрна в початках.
Расщипал он их все до одной и ссыпал в таз. И — началось: одна, две, три…
Губы будто читали суры из Корана.
За этим странным занятием и застала его жена Мехриниса-буви, придя от соседки.
— Ийе, — удивилась она, — что вы делаете, бобо?
— Не мешай, — отмахнулся рукой старик, как от мухи. — Не видишь, что ли? Считаю. Одна тысяча триста, одна тысяча триста один…
Старуха постояла, постояла и молча ушла в свои покои, посчитав занятие мужа за причуду.
Только тогда, когда солнце опустилось за острую вершину горы, Чоры встал с тахты, выпрямил затёкшие плечи и радостно произнёс вслух, то ли себе, то ли бесчисленным внукам, молча наблюдавшим за его необычным занятием:
— Об-бо! Надо же, из одного крохотного зёрнышка появилось на свет две тысячи четыреста пятьдесят восемь зёрен. Чудеса, да и только!
Это и было восьмое чудо света, самое большое, которое впервые открыл сам Чоры.
ГОРОСКОП ЧОРЫ
Нынче модно читать гороскопы, предсказывающие судьбу тому или иному человеку.
Вот и Чоры с некоторых пор пристрастился к газетам. Каждую субботу ждёт у ворот почтальона Юлчи. И ещё издалека, только покажется его фигура на белом ослике, весело приветствует:
— Салом, Юлчи!
— Ваалейкум ассалом, Чоры-бобо!
А когда «разносчик новостей» — так зовут земляки Юлчи — подъедет поближе, Чоры интересуется:
— Ну, говори, Юлчи, какое «настроение» ты приготовил мне на следующую неделю?
— Хошь, — серьёзно вздыхает Юлчи, — сейчас узнаем, — и он спрыгивает с ослика.
Ушастый сразу же отправляется к арыку щипать траву, а Юлчи роется в брезентовой сумке, отыскивая нужную газету. Наконец, улыбается:
— Нашёл!
Они садятся на огромный камень — заменяющий скамейку — возле ворот. Юлчи с равнодушным видом выковыривает из-под сапог глину прутиком, а Чоры, водрузив на нос очки, водит пальцем по газете, отыскивая свой знак.
— Ну и какое «настроение» вам приготовили небесные светила? — раскалывает молчание Юлчи.
— Э, лучше не спрашивай, сынок! — отмахивается Чоры. — Я опять нахожусь между плохим и хорошим, как наша жизнь.
— Неужели, аксакал, вы всерьёз верите всем этим гороскопам-мараскопам? — спрашивает Юлчи.
— А что? — удивляется Чоры. — Если там говорится о хорошем, я с охотой верю, а на плохое — закрываю глаза! Кому охота читать о себе плохое?..
ПОКА ОСЁЛ ВСЕСИЛЕН
У Чоры внук Каюм работает в городе помощником у большого начальника.
«Оч-чень большого таксыра!*» — подчёркивает Чоры.
Но вот перед выходом на пенсию начальник почему-то вдруг стал раздражительным, вспыльчивым. Ему стало казаться, что кто-то его подсиживает… Что ни сделает Каюм, всё у него вызывает гнев. Даже по пустякам придирается, многие бумаги возвращает на доработку. А раньше за ним такого не наблюдалось. Да и у Каюма терпение накалилось до предела.
В один из своих приездов в Шавуаз он посоветовался с Чоры.
— Как мне быть с этим ослом? — сказал Каюм, имея в виду своего начальника.
— А никак, — отрезал Чоры. — Терпи. Он же всё равно скоро уйдёт на пенсию. А пока… осёл всесилен, называй его дядей или хотя бы по имени-отчеству!
-------------------
* Начальник.
О ЗДОРОВЬЕ
На вопрос почтальона Юлчи, «Как ваше здоровье?», Чоры обычно отвечает:
— Здоровья-то много, сынок, да вот врачей маловато…
КАК СПАСТИСЬ ОТ КОМАРОВ
Сосед-учитель купил у Чоры щенка казахской овчарки. Круглого, упитанного, с крепкими кривыми ногами. А на следующий день он обрубил ему уши.
— Зачем ты это сделал? — спросил Чоры соседа.
— Так щенку лучше, — объяснил учитель. — Во-первых, удобнее в собачьих драках, а во-вторых, не будут одолевать комары, другая нечисть…
Вскоре довелось Чоры побывать вместе с соседом-учителем на рыбалке на Сырдарье. Наловили они рыбы. Разожгли костёр, стали уху готовить. А тут и вечер опустился.
Надел предусмотрительный Чоры накомарник. А учитель бегает вокруг костра и шлепает себя по ушам, вопит:
— Чоры-бобо, что делать? Совсем опухли уши от комаров…
— Что делать? — задумался Чоры и улыбнулся. — А ты отруби их!
О ЯРОСТИ
При коммунистах поэт Эркинбай, лауреат многих государственных премий, был ярым коммунистом, при демократах — стал ярым демократом.
— Так кто же он такой, поэт Эркинбай? — спросили Чоры.
Мудрец ответил:
— Ярый негодяй.
КУПИШЬ ВЕЛОСИПЕД
— Бобо, — крикнул Латип, копавший огород. — Смотрите, я монетку нашёл! Что с ней делать?
— Копай дальше, — посоветовал внуку Чоры. — Может, клад найдёшь и тогда купишь велосипед!
ГОРЬКОЕ И СЛАДКОЕ
Весной Вали посадил на огороде пару грядок перца. На одной грядке — горький стручковый, а на другой — сладкий болгарский.
Летом, когда урожай поспел, Вали сделал для себя маленькое «открытие»: он заметил — горькие стручки на кустиках обращены к земле, а сладкие — к небу.
«Интересно, почему?» — озадачился бухгалтер и за разрешением вопроса поспешил к Чоры.
Выслушав старого друга, Чоры пришёл к такому философскому выводу:
— Твоё наблюдение, уважаемый сосед, достойно внимания. Я думаю, оно имеет глубокое основание. Посуди сам: всё горькое исходит из земли и уходит туда же, а сладкое, возвышенное тянется к солнцу… Так, во всяком случае, у людей. А выходит, и у перца то же самое…
СЧАСТЬЕ
— Когда человек ощущает наивысшее счастье и понимает, что жизнь его прошла не напрасно? — спросили Чоры.
Мудрец ответил:
— Тогда, когда он дождётся рождения первого правнука и поцелует его тёплую пятку!
КАК ЧОРЫ СОБИРАЛСЯ УМИРАТЬ
Весной Чоры занемог. Пропал аппетит, появились тошнота, головокружение. «Видимо, пришла пора собираться в гости к Аллаху, в его благословенные сады», — решил старик и отправился на Тиллявский базар. Там он купил индийской хлопковой бязи для будущего савана, лакированные ичиги* с блестящими кавушами** и новую тюбетейку.
Все эти печальные покупки Чоры тайком от домочадцев аккуратно сложил в сундук.
Однако это действо не могло проскользнуть мимо бдительного ока жены Мехринисо-буви. Она заохала, и собрала родственников на семейный совет. Мол, надо срочно что-то предпринимать, а то бобо совсем скис, не думает о земном, а больше — о небесном. Надо, мол, вернуть его к прежним заботам и радостям, если этого не могут сделать дохтура.***
А дохтура действительно последнее время частенько заглядывали в дом Чоры. Выписывали диковинные капли, таблетки… Да ничего не помогало старику.
Вот он и разочаровался в лекарствах, стал хандрить. Никому не верил, никого не слушал.
Собрались родственники на семейный совет. Жена, седобородые братья Чоры, дети — сыновья и дочери, приехавшие из города, стали уговаривать старика не поддаваться унынию, сменить печаль на улыбку. А тот — лежит на курпаче, задрал подбородок к потолку и бубнит, как дервиш, одно и то же:
— Не уговаривайте. Значит, пробил мой час…
Один за другим вышли родственники из спальни упрямого Чоры, не зная, что делать, как воздействовать на старика.
А тут по дворику бегает любимая внучка Чоры — Айгуль, которой недавно исполнилось ровно десять вёсен. В хан-атласном платьице, ну словно горный тюльпанчик. А голосок — звонкий, чистый, как у речки, скачущей по камням.
Увидела внучку Мехринисо-буви и просит в слезах:
— Иди, мой цветочек, хоть ты скажи что-нибудь своему дедушке…
Впорхнула Айгуль в спальню к бобо, поздоровалась. Как положено, справилась о здоровье.
— Какое там здоровье? — вымучил на лице улыбку Чоры. — Вот собрался умирать… Пора уже…
Стало тихо. За окном в саду печально пискнула птица.
— Не делайте этого, — сказала Айгуль дрогнувшим голоском.
— Но меня уже призывает к себе ангел смерти Азраил, — заупрямился Чоры.
— Всё равно не умирайте, — надула губки Айгуль. — Запомните, бобо, если вы это сделаете, я вам ни-ког-да не подарю правнуков!
— Ийе?! — приподнялся на локтях Чоры. — Что, что?
— А то, что я сказала, — твёрдо топнула ножкой внучка.
Она была самой любимой у Чоры, поэтому он не смог стерпеть подобной дерзости:
— Как ты смеешь говорить такое?! — Чоры и сам не заметил, как резко встал с места, так что кровь прилила к лицу.
— Так и смею! — повторила Айгуль, упрямо.
— Да я тебя сейчас ремнём отстегаю, чтобы тебе подобные мысли не приходили в голову, — и бобо стал лихорадочно искать брюки.
Но внучка вовремя выскользнула из дома.
А вскоре следом за ней на крыльце появился Чоры. Взлохмаченный, красный, возбуждённый… Он размахивал ремнём и на удивление родни и домочадцев выкрикивал не совсем понятные для них слова:
— Надо же придумать такое?.. Оставить меня без правнуков! Да быть такого может. Я не допущу этого…
Что уж там сказала «целебного» Айгуль Чоры, так и осталось тайной между внучкой и дедом.
Но после их «беседы» Чоры-бобо на удивление всем быстро пошёл на поправку.
---------------------------------
* Кожаные сапоги.
** Остроносые галоши.
*** Доктор.
ПРИТЧИ ЧОРЫ-БОБО
БОГАЧ И СОСЕД-НАДОЕДА
Жил-был, рассказывают, в Шавуазе богач. Всего у него было вдоволь: и овец, и коней, и верблюдов. Не только стены, но и полы в доме все в персидских коврах. Полки ломятся от золотой посуды, амбары трещат от мешков с рисом, мукой и всякими сладостями. В персиковом саду важно павлины прогуливаются. Одним словом, живи, радуйся…
Вот если бы не сосед — бедный и всегда голодный! А надоеда, — каких поискать. Начнёшь готовить плов, шурпу или чучвару, а он уже виснет на дувале, носом поводит. И тут же в ворота стучится. Соли попросить, луку, спичек. А то и просто покалякать. Не будешь же прогонять соседа, хотя у того один рваный халат, да в пустом сундуке мышь гоняет сухую корочку.
— Ассалям-алейкум, любезный! Чем могу быть полезен? — спрашивает,
улыбаясь, богач. А сам еле сдерживает внутри досаду: послал же Всевышний такого соседа.
— Мне бы чашечку риса… В долг…
На глазах мрачнеет богатый сосед.
— Ох, ох, ох… Был рис, да весь вышел… Вчера из последнего плов
сготовили…
— Слушай, сосед-ака, — не отстаёт бедняк. — Ты всё-таки загляни в
свой большой казан. Может, и для меня что-то осталось?
— Давай миску, пойду, поскребу по дну, Аллах милосердный, —
вздыхает богач.
Прямо спасу нет от голодного односельчанина. Не сосед — колючка,
прицепившаяся к хвосту верблюда!
Идёт богач в чайхану — и сосед за ним.
И на званый той.
И на перепелиные бои. И… Но самое удивительное — идёт бедность за богатством по пятам, а саму не видно. И шагов не слышно. А потом — ай-вай-вай! — точно из воздуха появляется. До того измучился бедняга-богач, что даже спать стал плохо. Всё думает, как бы изловчиться да соседа перехитрить. И ведь придумал же, слава Аллаху всемогущему!
Однажды утром, когда все спали, отправился он на пятничный базар. Купил там огромный арбуз, сунул его подмышку и побрёл… прямо в пустыню. Долго шёл, час или два. Песком набил ичиги, новый чапан изодрал о колючки. И, только увидев тень под саксаулом, облегчённо вздохнул: «Уф!» — и расстелил под ней платок-бельбаг. Наконец-то можно и перекусить. Но прежде чем резать арбуз, богач попросил всевышнего: «О, Аллах! Сделай так, чтобы мой сосед хотя бы на день превратился в тихоходного муравья». Вознёс молитву, заранее поблагодарил Аллаха и… вонзил острый нож в желанную мякоть. И вот тут-то и произошло то самое чудо, о котором до сих пор рассказывают в Шавуазе! Арбуз с треском раскололся на две половинки и оттуда вылез, шевеля усами… улыбающийся сосед.
Взвыл от досады богач, бросил арбуз, и, подбирая полы халата, побежал домой.
ПОЧЕМУ?
Жил-был один искусный стрелок. Во всех Кураминах не было охотника, равного ему в стрельбе из лука.
— Скажи, — спросили как-то его. — Почему ты, когда стреляешь, один глаз обязательно зажмуриваешь?
— А как же, — ответил охотник. — Ведь если оба закроешь, то и дичи не видно будет!
О «ПОЛЬЗЕ» КУРЕНИЯ
Юноша пришёл просить совета у старого отца.
— Отец, я учусь курить. Как вы думаете, полезно ли это?
— Курение полезно по трём причинам, — ответил отец. — Во-первых, тот, кто курит, никогда не стареет…
— Почему?
— Потому что тот, кто курит, не успеет состариться. Он умирает совсем молодым. Во-вторых, в его дом никогда не заберутся воры…
— Почему?
— Потому что тот, кто курит, всю ночь ворочается в постели и громко кашляет. Воры слышат кашель хозяина и обходят дом стороной. Но это ещё не всё! Того, кто курит, никогда не укусит собака…
— Почему?
— Потому что курящий человек рано становится калекой и ходит, опираясь на палку. А от палки, сынок, самая злая собака бежит.
Старик хитро сощурился, а юноша задумался.
НЕ ВЕРЬ ГЛАЗАМ СВОИМ
Шёл шавуазец с базара. Сзади, на поводке, трусил ослик.
— Хорошего ослика купил я себе! — радовался он.
А шавуазца уже приметили двое грабителей. Один из них подкрался к ослику, осторожно снял уздечку и надел её себе на шею. Другой, не медля, отвёл длинноухого в сторону.
Оглянулся шавуазец — и от удивления раскрыл рот.
— Смилуйся, добрый человек, — запричитал грабитель, — и выслушай. В детстве я был непослушным мальчиком. Даже родная мать отказалась от меня и прокляла со словами: «Быть тебе ослом!» Таковым я однажды и стал… Это меня ты купил на базаре. Но теперь я, к своему великому счастью, превратился обратно в человека!
Что оставалось делать шавуазцу? Он от души рассмеялся и отпустил находчивого мошенника с миром.
КАК ПРИСТЫДИТЬ ВСЕВЫШНЕГО
Давным-давно жил-был в Шавуазе небогатый человек. Звали его Худайкул. Не было у него ни денег, ни овец.
А у богача — Салихбая всякого добра было довольно.
— Велик, но… порой несправедлив и сам Аллах, — при случае говорил богач. — Одних оделяет отарами овец, табунами лошадей, а других? Вон у бедняги Худайкула одна лошадь, да и та полудохлая.
— Правда твоя, бай, — соглашался с ним Худайкул, — правильно подметил. Была у меня полудохлая лошадь. Но и ту забрал Аллах! Теперь я хожу пешком… А ты возьми и пристыди Всевышнего.
— Как?
— Подари мне парочку лошадей из своего табуна!
ЦЕНА ЖИЗНИ
Когда-то к Шавуазскому табибу пришёл старик. Табиб выслушал больного и дал бутылочку с микстурой. Старик, было, взял лекарство и пошёл.
— Постойте, уважаемый, — остановил его табиб. — А деньги?
— Заплачу после выздоровления, — ответил больной.
— Э, так не годится, — рассердился табиб. — А вдруг вы после этого лекарства умрёте, кто мне тогда возместит убыток?
АИСТ И ХОЗЯИН
В давние-давние времена у одного шавуазского крестьянина на старой чинаре в гнезде жил-был аист. Однажды аист улетел, и долго не появлялся. Когда птица прилетела, у неё с хозяином состоялся разговор. Вот каким он получился со слов крестьянина: «— Где летал ты, белый аист?» Для солидности поахав, он сказал: « — Ну, что ж, признаюсь — был в гостях у падишаха». « — Что там видел ты, учтивый?» И ответила мне птица: « — Сорок девушек красивых, среди них — звезду-царицу». «— Ну, а чем там угощали? Падишах, поди, суровый»… « — Сласти, фрукты подавали, горы золотого плова. Падишах не жадный вовсе, а его пузатый служка преподнёс мне на подносе аппетитную лягушку!»
ШАВУАЗЕЦ И АРБУЗ
Вот как это было. Возвращался житель Шавуаза с базара. Шёл налегке, только подмышкой нёс огромный арбуз. Вскоре шавуазец устал. Сел в тени под большим камнем, разрезал арбуз. Половинку съел, а другую не осилил, оставил на дороге.
«Пусть тот, кто пройдёт следом, подумает, что здесь пировал бай», — подумал хитрый шавуазец.
Дошёл до поворота к кишлаку, решил вернуться. Видит — лежит половинка арбуза, где лежала.
«Э, нет, — сказал хитрый шавуазец, — надо и вторую съесть!»
Съел, погладил округлившийся живот.
«Пусть все думают, что у бая был служка, который и слопал вторую половинку», — с этой мыслью он и отправился домой. Однако на полдороге опомнился, побежал обратно.
Подобрал арбузные корки. Повертел так и сяк, собрал в платок: «Ха-ха, пусть думают люди, что у бая был ещё и ишак!»
КАК КУПЕЦ ПРЕВРАТИЛСЯ В ЧЕРЕПАХУ
Вы знаете, почему в Шавуазе не любят черепах? Не знаете?
Тогда послушайте.
В давние-давние времена в Шавуазе жил-был богатый купец по имени Хамракул. Чего только не было в его лавке! Горы всяких сладостей из Ирана. Полные мешки янтарной кураги, жемчужного риса, первосортной муки и, рассыпающего серебристые искры, сахара…
Все было бы хорошо при таком изобилии товара. И деньги у работящих сельчан водились. И в лавку Хамракула они часто заглядывали. Так бы и текла жизнь мирно, ладом. От свадьбы до свадьбы. От рождения ребенка до похорон… Если бы крестьяне не стали замечать, что хитрит Хамракул. То одному недовесит, то другому недоотрежет. Совсем обнаглел купец.
— Побойся бога, Хамракул, — стыдят его сельчане.
— Я — ваш бог, — глядит поверх голов купец-богатей. — Только не на
земле, а на небе.
До бога — высоко, до города — далеко. И люди продолжали ходить в лавку к Хамракулу. А тот знай, посмеивается: — Кланяйтесь мне, гнитесь до земли, рабы мои!
Однажды дошли эти неправедные слова до Аллаха. Рассердился Всевышний. Пригнул к земле Хамракула тяжелой десницей. Да так и не отпустил.
С тех пор каждую весну в окрестностях Шавуаза появляется здоровенная черепаха. Ползает вокруг камней, жадно грызёт сухие травинки. А, завидев прохожего, поднимет голову, смотрит жалобно. Но сельчане обходят стороной одинокое страшилище. Очень уж напоминает горбунья купца Хамракула.
УМНЫЙ ПЕТУХ
Далеко отсюда в маленьком селенье Шавуаз жил-был один бедный крестьянин. Не было у бедняги ни овец, ни кур. Один только голодный петух, да дерево во дворе.
Забежала в аул лиса, увидела петуха на дереве. Спрашивает:
— Что так высоко забрался, сосед?
— Дом сторожу.
— А где твой хозяин?
— В гости ушёл.
Не сказал петух лисе, что хозяин дома, спит. Обрадовалась лиса, села поодаль.
— Ну, давай вместе сторожить.
— Давай. Вместе веселее.
Стали лиса с петухом крестьянский дом сторожить. А хозяин всё не идёт. Лиса и
говорит петуху:
— Ты бы слез с ветки, сосед. Поклевал чего-нибудь…
— Не могу, соседка, — отвечает сверху петух. — Хозяин не велел
никуда отлучаться.
Опять сидят, ждут. Стал петух задремывать. А лисе невтерпёж, хочется
курятинки попробовать. Дай, думает, шугану этого петуха. Он испугается, свалится спросонок с ветки, тут я его и… ам! Подкралась тихонько к дереву да как затявкает!
А петуху только этого и надо было. Услышал хозяин лай, схватил палку, выскочил во двор. Прибил глупую лису. И сразу же кончились все несчастья бедного крестьянина. Продал он лисью шкурку, а на вырученные деньги купил своему петуху курицу. Развёл цыплят, овец и верблюдов. А умного петуха поставил вместо собаки двор сторожить.
МЫШИНЫЙ ТОЙ
У одного крестьянина в амбаре завёлся кот. Да такой ловкий и прожорливый, что просто беда! Лишились мыши покоя. Того и гляди, всех переловит.
Нечего делать — собрались мыши вместе. Стали совет держать, как им от врага избавиться, кота перехитрить. И наконец придумали.
— Надо повесить на шею кота колокольчик!
На том и порешили. Обрадовались мыши, стали петь, танцевать и веселиться. Начался у них настоящий той.
Только одна, которая была постарше и поопытнее других, отошла в сторонку и задумалась: «Хорошо! Это удачная мысль — повесить коту на шею колокольчик. Но кто это сделает?..»
Мышь оглянулась — никого вокруг.
А ЕЩЁ ЧОРЫ ГОВОРИЛ…
В минуты наивысшей душевной благодати:
— Так хорошо, так хорошо… Словно Аллах прогулялся босиком по сердцу!
О знакомом пчеловоде:
— У него ничего не пропадает. Такой жадный, такой жадный, что даже, если муха сядет на мёд и улетит, он непременно отловит её, оближет все четыре лапки — не пропадать же добру! — и отпустит обратно.
— Вот все говорят, мы куда-то идём… Куда-то… А я знаю куда! Или на Чагатай (знаменитое узбекского кладбище — авт.), или в Кремлёвскую стену…
О налогах.
— Теперь мы все пожизненные алиментщики.
— У богатого нельзя ничего отобрать. Отобрать можно только у бедного.
— В Шавуазе говорят, каждый карлик два раза в день чувствует себя падишахом.
— Если человек говорит о себе плохо, не верьте ему! Он в действительности — намного хуже.
— Нет опаснее врага, чем завистливый друг.
— У каждой горы своё эхо.
— Мы почти всегда слышим, но почти никогда не слушаем.
— Хороший плов получается в хорошем доме.
— Истинный друг это тоже самое, что и твоя тень, и — наоборот.
— Жизнь — не шурпа, а риск — не соль, найти разумную серединку очень сложно, а уж если пересолил, то разбавлять — либо поздно, либо — невозможно вообще.
— Смотреть в будущее, это значит только вперёд, но и назад тоже, а иногда даже по сторонам.
— Человеку о хорошем надо говорить сегодня. О плохом — завтра… Чтобы было время подумать, а нужно ли об этом вообще говорить.
— Потухшую лампочку почему-то замечают сразу, нежели ту, что светит.
— Иногда не всё то, что потерял, хочется найти.
— Если посоветоваться не с кем, то посоветуйся хотя бы со своей тюбетейкой.
— Вино портит цвет бороды.
— Красивая жизнь иногда уродует человека.
— Старой весны не бывает.
— О величине иного писателя можно судить и по тени брошенной на него.
— Чужой помидор всегда слаще.
— Что толку считать по осени цыплят, если не знаешь, сколько их было весной.
— Сытая горлица становится лёгкой добычей для кошки.
— Пёстрая лиса, чёрная лиса — всё равно лиса.
— У хорошего охотника и кошка фазана добудет.
— Вот говорят: волка ноги кормят, но никогда не уточняют: чьи? Бараньи, козьи, коровьи?..
— Арбу осёл тянет, а тень от арбы — пёс.
О гостях.
— Первый день гость — золото, второй — серебро, третий — медяшка, четвёртый — лягушка.
— Человек, который хвалится, что он наконец-то достроил дом, — умирает, ибо дом никогда нельзя достроить до конца, он постоянно требует присмотра и ремонта.
— Покупай дорогой товар — никогда не прогадаешь.
— Когда в доме нет мяса, баклажаны тоже мясо.
О здоровье.
— По-существу здоровье человека складывается от его питания. Но тут многое зависит от содержимого кошелька.
— Здоровье человека — в руках самого человека. Как человек относится к нему, таково и его здоровье.
— Чай пьёшь — орлом летаешь, водку пьёшь — чучкой лежишь.
1993 – 2000, Ташкент-Москва
