Вдали, где исчезает океан,
И света край пугает мореходов,
Свинцовых туч нависший караван,
Предвестником у пасмурной погоды,
Там в рёве волн и шелесте дождей,
Услышишь звуки древних песнопений,
Живёт Она в стремительной воде,
Видна в тот час, когда над миром тени.
Оттавио смотрел на залив. Усталые матросы выгружали на берег его багаж: три больших чемодана и несколько коробок поменьше с личными вещами и инструментом. Пронзительный ветер налетал порывами и Оттавио продрог до костей, ожидая, когда матросы закончат. За спиной виднелась наполовину поросшая мхом и лишайником скала высотой около шестидесяти метров и еле видимая, ведущая к ней узкая дорожка. Хмурый субтильный капитан пожал Оттавио руку, проклял погоду и свою бесприютную жизнь, напоследок пожелав удачи и сказав, что привезёт сменщика через четыре месяца. Запас продуктов был заблаговременно доставлен матросами на маяк. Оттавио Марино решил не оборачиваться и твёрдой уверенной походкой пошёл к маяку.
Забытый страж среди извечной мглы,
Маяк, что возведён на плоском мысе,
Ты по ночам спасаешь корабли,
Даря свой свет, что к ним идёт из выси,
Лишь ты один — надежда среди бурь,
Лишь ты один — к спасению дорога,
Для моряков, чьи души ждут в аду,
Ты заместил в краю унылом Бога.
Каменная громада маяка находилась на самом краю Огненной земли, на острове Обсерватории, севернее заброшенного несколько десятков лет назад его собрата — деревянного Сан-Хуан-де-Сальваменто. Свет от масляных ламп увеличивался линзами Френеля, что давало заблудившимся в шторм кораблям хоть какую-то надежду на спасение, впрочем, он был не достаточно далёк и ярок, из-за чего многие моряки находили себе последний приют на дне океана.
Оттавио, очередной смотритель маяка, закрыл за собою тяжёлую буковую дверь, распаковал один из чемоданов, достав бутылку гаитянского рома, откупорил её и протерев стоящий на пыльном столе стакан, налил в него до половины. Осушив содержимое и откашлявшись, занялся работой. Долив масло в лампы, он стал ждать приближения ночи. Выйдя на вязкий вечерний воздух, новоявленный смотритель закурил дешёвую коричневую сигару, с наслаждением выдыхая сизоватый дымок. На душе почему-то было тревожно.
Где видимость реальностью зовётся,
И сонмы духов бродят у камней,
В припадке океан о скалы бьётся,
Под голос из глубин” ”Иди ко мне...”
Здесь небо упирается о землю,
Прядь облаков почти коснулась дна,
Я голосу магическому внемлю,
По волнам босиком идёт Она.
Смотритель сидел на стуле и дремал. Непонятный звук, похожий на чей-то нечеловеческий голос привлёк его внимание. Оттавио выглянул в окно. Если бы его не закалили тяготы суровой жизни, он сошёл бы с ума.
Был полный штиль. Над водой висела огромная белая Луна. Океан светился изнутри сине-зелёным светом. В нём чувствовалось странное движение, Морские звёзды облепили прибрежные камни, сотни крабов вылезли на берег, чайки и альбатросы в неимоверных количествах кружились на небе в хаотичном танце. Но привлекало внимание не это. Прямо по воде в сторону маяка шла высокая черноволосая девушка непередаваемой красоты, в странном одеянии из мелких ракушек и коралловых ожерелий. Её оливковая кожа словно впитывала в себя лунный свет.
Оттавио Марино, не в силах противостоять зову океана и притяжению девушки, вышел наружу и пошёл ей навстречу. ”Меня зовут Ино Метуи”- пронеслось в его голове. В этом слове было всё: прошедшие тысячелетия, смерть звёзд и рождение галактик, крики младенцев и сны стариков, запах рыбы и вкус солёных брызг и ещё что-то давно утерянное, вместе с затонувшим много сотен лет назад континентом.
” Хочешь стать дельфином?”- спросила посланница глубин. Оттавио почувствовал, что он всю жизнь хотел прожить в воде, мчатся в волнах быстрой торпедой навстречу бордовому закату среди множества своих сородичей, сбросив с себя груз многолетних забот, боль потерь и отчаяния, стать частью великой стихии. Он шагнул навстречу девушке, протянув ей руку…
Пусть неизвестность поглотит,
От смерти я уйду навеки,
А ангел пришлый во плоти,
От пут избавит человека,
Я стану вновь совсем невинным,
Природу счастья обретя,
Плыву нефритовым дельфином,
И рад и весел, как дитя.
Февральским утром тысяча девятьсот двенадцатого года небольшой пароход подошёл к острову Обсерватории. Спустя полчаса безрезультатных поисков всё тот же субтильный капитан отозвал матросов.
” Ещё один...- нервно закуривая, сказал он своему старшему помощнику.
”Уже седьмой за два последних года”- задумчиво ответил тот.
Очередной сменщик смотрителя, Леандро Гонсалес, молодой загорелый человек тридцати одного года, направлялся в сторону маяка, то и дело придерживая широкополую кожаную шляпу на голове от дуновения сильного ветра.
”Ладно — сказал капитан — если судьба что решит, то здесь не поспоришь.”
Старший помощник в ответ только кивнул головой. Пароход отчалил. Всё это время на остров смотрели сотни глаз плывущих кругами дельфинов, словно предчувствуя, что скоро их стаю пополнит ещё один. Шёпот волн донёс имя — Ино Метуи.
