"Вставай, мой рыцарь," – велит принцесса, в семь лет учась отдавать приказы. А рыцарь, юный, смешной и резвый, горазд на подвиги и проказы, легко крадет для принцессы кольца (хотя велели хранить шкатулку), читает ей о лесных народцах и по дворцу водит на прогулки.
Принцесса требует больше. Больше, чем мать-служанка, отец-сапожник. Она умеет сердца тревожить, затмить умы молодые ложью. Она ведет за собой отряды (ребенок станет потом солдатом). И рыцарь рад, раз принцесса рада, за честь ее облачиться в латы.
"Ко мне, мой рыцарь," – велит принцесса, когда растет, хорошеет ликом. И рыцарь, ею сражен, прелестной, уже считает ее великой. Она расскажет ему о планах (она, конечно, стратег хороший), и что на трон ей садиться рано, пока не знают о ней вельможи. Ей показать себя нужно смелой, хорошим лидером, полководцем. Да, будут жертвы, но это дело без них, конечно, не обойдется.
"Убей, мой рыцарь," – велит принцесса, когда пора убивать дракона. И рыцарь, верный, не в меру честный, тот рыцарь, что ей воздвиг иконы, возьмет свой меч и пронзит им сердце того, кто в общем-то безобиден, кто, если ближе чуть присмотреться, ни разу крови и бой не видел.
Была ли жертва совсем напрасна? Драконье тело – ничто. И правда, политика может быть очень разной, за смерть ничтожна порой награда.
И все же что-то возьмет принцесса: народ и герцоги ценят силу. Король боится ее прогресса; она же бьет так, как раньше била.
"Воюй, мой рыцарь," - велит принцесса, когда бездействует вражье войско. Король же медлит. "Устал от веса короны? Как-то не по-геройски," - смеется девушка, поднимая над ним свой меч в окруженьи стражи. И ей услужливо помогает герой, считая себя отважным.
И вот она теперь победила. Она купается в море крови. Но эта сила – дурная сила, ее влияние в каждом слове.
Она – захватчица. Ей так страшно. Она боится лишиться власти. И рыцарь, что раньше был неважным, теперь уже для нее опасен.
"Умри, мой рыцарь," – велит принцесса, когда становится королевой. И рыцарь, верный и бесполезный, что убивал, ослепленный девой, который шел за ней слепо, верно, не ведал боли, не ведал страха, идет теперь к палачу смиренно и сам восходит за ним на плаху.
