Идет пурга слепыми облаками
В безлюдные и людные места…
Заносит снег лукавые капканы;
Рука ловца ласкает мех песца.
С улыбкою ловец переливает
Царька зверьков с ладони на ладонь,
С него снежинки бережно сдувает,
Как будто дует в бархатный огонь.
Но берегись, ловец, поймавший зверя!
И на тебя расставлены силки:
Сейчас капканы и факторий двери
Захлопываются вперегонки.
Торгуют очукоченные денди
В седой избе у крепкого стола.
Сквозь рев пурги чудовищные деньги
Звонят им в уши, как колокола.
Торгуют денди, взвешивают, курят,
Из поднятых глядят воротников…
Табачный дым большой звериной шкурой
Ползет по шкуркам дымчатых зверьков.
Дверь настежь — и, в мехах до подбородка,
Вошел бесшумный северный герой.
Охотник, воплощенная Чукотка,
Повитая легендой и пургой.
Его добыча искрится роскошно,
Как бы в налете дымного стекла,
Но из-под меха смотрит он тревожно,
Испуганно, как белка из дупла.
Пред ним купец. О! Тонкий иностранец!
Еще не глядя, видит он уже.
В зубах сигара, словно чей-то палец,
Откушенный в последнем грабеже.
Но вот глаза с прицелом револьвера
В глаза пришельца глянули в упор:
«Купи ружье. Но чур — за меру мера.
Дороже денег честный уговор».
История выводит без помарки,
Как торговали «честные» купцы:
Во всю длину ружья известной марки
Ложатся в ряд чукотские песцы.
Когда зверьков лощеная полоска
Длину ружья отмерила длиной,
Сказал торговец весело и жестко:
«Песцы мои, зато винчестер — твой.
Такой винчестер — штука недурная.
Танцуй, бездельник! — дешево достал.
И сколько ж настреляет он, стреляя,
Коль, не стреляя, столько настрелял!»
И шкуродер подмигивает шкуркам,
Что на полу положены рядком.
И потчует охотника окурком
И крестит (по-английски) дураком.
Американцам приглянулась шутка:
«Ты, Джонни, снайпер — бьешь наверняка».
И ржание — апофеоз рассудка! —
Поколебало балки потолка.
Охотник-чукча топчется на месте:
Его смутил американский смех.
И смотрит он с тревогой на винчестер
И с робким сожалением — на мех.
А янки спохватился и сердито
Кивнул на дверь надменной головой:
«Валяй, валяй! Фактория закрыта.
Песцы мои, зато винчестер — твой».
Ушел, но оглянулся напряженно
Охотник на торговца из дверей,
И был тот взор под мехом капюшона
Оленьего копыта тяжелей.
Но что тот взор обратному Колумбу!
Он думает: «Добыча неплоха!» —
И пальцами выстукивает румбу,
Разглядывая влажные меха.
И в ритме румбы, только что ограбя,
Рука с кольцом от Мери дорогой
Похожа на танцующего краба,
На краба с окольцованной ногой.
