я в сухую ладонь тонкий локон златой беру и кладу так чтоб травы с ним в хлыст нитяной сплелись.
не плясать тебе, князь молодой, на хмельном пиру, не гонять по лесам громким горном пушистых лис, не ласкать больше в горницах светлых нескромных дев, не бросать в окна белой черемухи лепестки. Гневом праведным ныне единожды возгорев, всякий словом потом утешается колдовским, только после слова замыкаются на крови, на остриженном локоне, что всех частиц сильней. Не вести тебе, князь молодой, в бой дружин своих, не натягивать парус, гнедых не седлать коней.
***
Говорили: пока уважаем, умен, здоров, не ходи к той, что, видимо, знается с Сатаной.
Слово рубит сильнее заточенных топоров, слово губит вернее трясин и руки чумной, ныне ветви черемухи сгнили и мак погиб, вместо трав да соцветий за дверью белым-бело. В полночь белую слышатся в доме пустом шаги, благовония стелются вороновым крылом.
Что казалось незыблемым, быстро уйдет в туман, что зачнется в апреле, закончится в январе. Проникает поток леденящий во все дома, топот всадника черного слышится у дверей. Не плясать тебе, князь молодой, на хмельном пиру, не срывать с пухлых губ неокрепший весенний мед.
Твое имя в долине забудется поутру, выходи на порог в полночь белую
Всадник ждет.
