Наше — нам, юность — юным, и мы не в обиде. С.
Орлов1Пусть певичка смешна и жеманна,
Пусть манерны у песни
В полуночном чаду
Так блаженно плывет голова.
Винограда тяжелые
Превратились в густое вино,
И теперь по артериям бродит,
Колобродит, бунтует оно.
А за маленьким столиком
Трое бывших окопных
Невеселым хмелеющим
На оркестр и певичку глядят.
Я, наверное, их понимаю:
Ветераны остались одни
В том победном ликующем мае,
В том проклятом июне они...
А смешная певичка тем
Продолжает шептать о весне,
А парнишка в потертых
Чуть не сверстницу видит во мне!
В этом спутник мой искренен вроде,
Лестно мне и немного смешно.
По артериям весело бродит,
Колобродит густое вино.
А за маленьким столиком
Двое бывших окопных
Немигающим пристальным
За товарищем вставшим следят.
Ну, а тот у застывшей
Отодвинул молчком микрофон,
И, гранатой, в блаженные
Бросил песню забытую он
О кострах на снегу, о
Да о тех, кто назад не пришел...
И глаза за глазами трезвели,
И смолкал вслед за столиком стол.
Замер смех, и не хлопали пробки.
Тут оркестр очнулся, и
Поначалу чуть слышно и
Подхватил эту песню фагот,
Поддержал его голос кларнета,
Осторожно вступил контрабас...
Ах, нехитрая песенка эта,
Почему будоражишь ты нас?
Почему стали строгими
И никто уже больше не пьян?..
Не без горечи вспомнил ударник,
Что ведь, в сущности, он — барабан,
Тот, кто резкою дробью в
Поднимает залегших бойцов.
Кто-то в зале беззвучно заплакал,
Закрывая салфеткой лицо.
И певица в ту песню вступила,
И уже не казалась смешной...
Ах, какая же все-таки
Скрыта в тех, кто испытан войной!
Вот мелодия, вздрогнув, погасла,
Словно чистая вспышка огня.
Знаешь, парень в модерных техасах,
Эта песенка и про меня.
Ты — грядущим, я прошлым богата,
Юность — юным, дружок, наше — нам.
Сердце тянется к этим солдатам,
К их осколкам и к их орденам.
