Магия северных городов всё ещё проста:
чем ты ближе - тем моложе и несчастливей.
Девушке на перроне не нужно приятных слов,
девушка знает их, наверное, видов сто,
и целует шарф за возможность казаться лишней.
Здесь всё так, как пятнадцать и тысячу лет назад –
перейти дорогу, проспект, от двора – к двери.
Марина всё помнит – улицу, траекторию
( – господи, этих улиц-то – в каждом городе!).
Город тоже помнит, с укором ведёт – «смотри:
ничего здесь не лучше, ты – выросла, город – стар».
Барахлит по-прежнему древний дверной звонок.
Марина снимает шарф нарочито бережно,
как, направляясь к дому с морского берега,
приходится начисто с ног отряхнуть песок.
Чудовища в комнате так же боятся лампы.
В углу и картонный дракон и картонный меч.
В платье – значит, принцесса, а в латах – рыцарь;
самым лучшим девочкам ничего не снится.
Марина глядит, продолжая считать в уме.
Как же просто молиться, если тебе шестнадцать –
воздевая глаза к плакатам, как к образа́м.
Дорогие платья теперь не нужны и даром,
самый нежный сон забывает твои подарки,
самый жуткий памятник – тот, что ты строишь сам.
Магия полустанков всегда вызывает смех:
просто не опоздай. Можешь выпить чаю.
Зимнее солнце на рельсах – яблочно-алый шар.
Девушке на перроне даже не нужен шарф
в каждой точке на карте, где её не узнают.
