Олеся
Олеся лёгких путей не ищет, не терпит правил и дураков,;
Жалеет брошенных псов и нищих: бродягам – мелочь, собакам – корм.;
Она улыбчива от природы, не станет хмуриться под дождём,;
Её совсем не меняют годы, как будто время чего-то ждёт.;
Она ладонями ловит ветер, в ответ он ластится, словно пёс.;
Соседки шепчут вдогонку: «Ведьма! Зачем лукавый её принёс?»;
Живёт, как песня, поёт, как дышит, читает сказки про добрых фей,;
Гордится знанием умных книжек, изящной радуется строфе.;
Вреда не видит в чужих упрёках, как будто мимо летят слова,;
Идёт по жизни походкой лёгкой – возможно, ангел поцеловал;
В момент рождения и в подарок оставил пару надёжных крыл,;
Но спрятал их в гардеробе старом, на семь замков до поры закрыл.;
Она транжирит себя и счастье, талант растрачивает взахлёб,;
Как искра зреет, растёт и гаснет, латает жизненный переплёт.;
От рака за год сгорело тело, «забрали черти» – соседки врут.;
А я считаю, к своим взлетела, чтоб крылья спрятанные вернуть.
Один в поле воин
Оторваться. Выплыть из суеты, день за днём по крохам себя творить.
Пусть ворчат, что в поле не воин ты, до оскомин мудрые пескари.
Пусть не верят в выбранный путь друзья, и злословят офисные мальки,
ты плыви отчаянно на маяк в полноводном устье твоей реки.
Путеводный символ лучист и бел – доберёшься, если упрям и храбр,
если дашь однажды себе обет от добра в ответ не искать добра.
Этот выбор жертвенен и колюч. Не пасуй, чутью без остатка верь,
и судьба к успеху подарит ключ и к великим тайнам укажет дверь.
Узнавай без страха и без границ мир, в котором снова открыт и юн,
где повсюду множество синих птиц, и они о счастье тебе поют,
где волшебный красный цветок зари расцветает, словно гигантский мак…
Этот мир живет у тебя внутри, даже если ты бесконечно мал.
Даже если в поле не воин ты, если вдруг решил, что душой – старик.
Оторвись. Избавься от суеты. День за днём по крохам себя твори.
Странный сон
Под густую морось чудесно спится,;
мне подарен нынче нежданный сон,;
будто я в обличье бесплотной птицы;
очутилась в мире живых часов.;
Там зима и лето бытуют рядом,;
пожелтевший лист зеленеет вновь,;
диск луны в седом покрывале спрятан,;
словно хворь тревожит его давно.;
Там ручьи текут по своим законам:;
время-ветер гонит теченье вспять.;
Водопад встаёт ледяным кордоном,;
а минутой позже бежит опять.;
У подножья дуба - часы-печати,;
в них застыло время, они молчат.;
На одних - момент моего зачатья,;
на других - рождения звёздный час.;
Поднимаясь выше на ярус, вижу;
на широкой, кряжистой ветке я;
циферблат, который живёт и дышит,;
кинолентой движется жизнь моя.;
Слышу тёплый звук колыбельной тихой,;
голос мамы - главный из всех даров.;
Хроникёр в часах отмеряет ти́к-так,;
мол, пора покинуть радушный кров.;
Я взметнулась вверх, чтобы утро встретить.;
Через мягкость сна проступив насквозь,;
лунный диск показывал время смерти.;
Жаль, что дату вспомнить не удалось.
Такие разные облака
В начале жизни легко быть белым: лети – и небом, как царь, владей. Любая форма на пользу телу, захочешь – ширься, а нет – худей. Ещё не нужно брони и крыльев для дрейфа в море небесных вод. Бывает, ранит лучом навылет, но ранка с лёгкостью заживёт.;
А время гонит тебя по кругу, пространство делит на «свой-чужой», и бывший друг не зовётся другом, твой мир – богатый, его – большой. Вокруг друзья одного полёта, Sky-клуб оплачен на много лет, в него не вхож посторонний кто-то, здесь все знакомы, здесь все в тепле.;
Конечно, жизнь и тепличных учит. И если лезут в твоё быльё, глядишь не облаком – серой тучей, и даже слёзы картинно льёшь. Однако, в крепком твоём анклаве не беды – бедки – пройдёшь, как квест. Тебя не выдадут на закланье, укроет стая, закон не съест. Тебе не стать побратимом пыльным тому, кто близко к земле плывёт. Ему частенько ломают крылья и бьют ботинком в пустой живот. Спасать не станут, искать не будут, легко закроют на смерть глаза. Плевать на то, что не он – Иуда.;
Москва поверит твоим слезам, легко забудет о пыльном брате, привычно спишет любое зло. В твоём чужом голубом квадрате не в тренде горечь правдивых слов.;
Когда-то в детстве делились хлебом, клялись, что дружба, как сталь, крепка.;
А нынче делят на части небо такие разные облака.
Выжить
Август сорок второго. Польша. Рельсы смерти ведут в тупик.;
На сегодня нет рейсов больше.;
В небо тянутся ветви пихт и царапают воздух чадный,;
отправляя посланье ввысь.;
Больше некому.;
Нет пощады, как Всевышнему ни молись.;
От бессилия сводит пальцы, снятся горы сожжённых тел.;
Как заставить себя не сдаться в этом страшном капкане стен?;
Сквозь немытые стёкла окон виден чёрный, зловещий дым.;
Этот лагерь – смертельный кокон, гнездовище людской беды.;
Сорок третий. Октябрь. Выжить.;
Наготове топор и нож.;
Мне по плану достался рыжий и вон тот, что на пса похож.;
Надо только не сдрейфить – мне же убивать предстоит впервой.;
Я кого-то нещадно режу, я пока что еще живой…;
Контрразведка. Проверка СМЕРШа.;
Километры чужой земли.;
На Рейхстаге графитным стержнем я пишу «Собибор - Берлин».
