Пока рвались кентавры в бой,
Пока за мир сражались боги,
Топтали землю под собой
Предатели-единороги.
Топтали землю под собой,
Траву топтали час за часом,
Прямой уверенной ногой
Её уничтожая разом.
Единороги тихо так,
Без слов, без слёз и без скандалов
(Как будто все слова — пустяк),
Предали фей лесных немало.
И думали, бросая их,
Что так спасают их от рамок,
От осуждения других,
От гибели в хрустальных замках.
Срывали глупые цветы
(На самом деле — только малость),
Чтоб не сорвали я и ты,
Чтоб никому их не досталось.
Круша копытами хрусталь,
В слезах крича про боль и страхи,
Про то, как каждый здесь устал,
Они разбить пытались замки.
Разбить в пылинки, как стекло,
Из странных чувств и несогласий
Крича о том, что замки — зло,
И что хрусталь для фей опасен:
Их держит там ужасный змей,
И убивает без разбора,
И требует от бедных фей
Нести цветы: и много, скоро.
Змей — уважаем среди всех,
Для всех — авторитет и лидер.
Ему — и почести, и смех,
А тем, кто против — боль обиды.
Единороги предают,
И им, увы, никто не верит,
А их душевный мир-уют
Становится чернильно-серым.
А феи, брошены в лесу,
Забыв и думать об обидах,
Цветы срывают и несут
Туда, где их совсем не видно.
Они меняют внешний вид,
Застыв в кроваво-красных клёнах
От огорчений и обид,
От криков, ветром унесённых.
И вот, убийственно других,
Встающих вновь и вновь на ноги,
Торжественно встречают их
Предатели-единороги.
Их, полных грации, ума,
И на себя уж не похожих,
Природа, будто бы сама,
Показывает всем прохожим.
Горят лиловые глаза,
И, отвернувшись вмиг от змея,
И больше не смотря назад,
Идут совсем другие феи.
Ведь феи, в клёнах замерев,
Выходят очень тихи, строги.
И нет их больше — юных дев:
Теперь они — единороги.
