Однажды священник секты Дзен по имени Мусо Кокуши, странствуя по провинции Мино, заблудился.
Дорога, по которой он шел в полном одиночестве, привела его в горы и затерялась в каменных россыпях.
Он стал искать кого‑нибудь, кто мог бы указать ему нужное направление, но вокруг были лишь скалы и ущелья, поросшие соснами.
Обессилев,
Мусо опустился на большой камень и задумался над тем, как ему придется провести надвигающуюся ночь.
Глядя на долину, расстилавшуюся перед ним в последних лучах заходящего солнца, он вдруг заметил на холме одну из тех маленьких построек, которые называются анийтсу и служат одновременно и жилищем, и молельней решившим удалиться от мира отшельникам.
Издали анийтсу казался полуразрушенным и необитаемым, но когда Мусо подошел к его замшелым стенам, навстречу ему из отверстия, бывшего когда‑то дверью, вышел очень древний старик с грязными седыми волосами, клочьями свисавшими с его затылка, в лохмотьях, издававших ужасное зловоние.
Будучи священником,
Мусо, разумеется, приходилось иметь дело с самыми разными людьми и попадать во всякие ситуации, порой весьма рискованные.
Поэтому брезгливость была не в его натуре.
Да и перспектива провести ночь на холодной земле казалась для него гораздо менее привлекательной, чем иметь хотя бы такую крышу над головой.
Вот почему, приблизившись к старику, он поклонился и сказал:
— Здравствуй, святой отец.
Да ниспошлют тебе боги беспечальные лета.
Не окажешь ли ты мне любезность и не доставишь ли радость, позволив разделить с тобой на эту ночь твой кров?
Старик вытянул вперед руку с длинными отвратительными, хищно загнутыми ногтями и пророкотал неожиданно мощным утробным голосом:
— Прочь отсюда!
Плевал я на все обычаи гостеприимства!
Здесь не какой‑нибудь постоялый двор, чтобы терпеть праздношатающихся!
Ответить на это было нечего, и Мусо повернулся и побрел прочь.
Но едва он сделал несколько шагов, низкий голос уже мягче произнес:
— Ступай в эту долину.
Там, на краю, ты найдешь деревеньку, и если тебе повезет, ты получишь все необходимое.
Мусо посмотрел из‑за плеча назад, но старика не увидел.
Тот словно растворился в воздухе.
Священник направил свой путь в указанном направлении и действительно очень скоро увидел маленькую деревню, которая, как он мог разглядеть в сгустившихся сумерках, состояла не более чем из дюжины домов.
В деревне он встретил какого‑то юношу, который проводил его к старосте.
Тот тепло приветствовал священника, ввел его в свой дом и предложил отдохнуть.
В большой главной комнате Мусо увидел сорок или пятьдесят крестьян, но не успел как следует все разглядеть, так как его сразу же провели в маленькую отдельную комнатку и принесли еду и постель.
Немного поев, священник почувствовал, как сильно он устал, и, несмотря на довольно ранний час, лег спать и сразу же уснул.
Его разбудил громкий плач, доносившийся из главной комнаты.
В этот момент дверная циновка отодвинулась и появился хозяин с зажженным фонарем.
Он поклонился и сказал тихим голосом:
— Достопочтенный господин, как Вы, наверное, поняли, я глава этого дома.
Но стал я им лишь несколько часов назад вследствие печального события.
Ибо еще вчера я был только старший сын.
А сегодня, незадолго до Вашего прихода, мой отец умер.
Вы выглядели таким уставшим, что я, не решившись обременять Вас чем либо, ничего Вам не рассказал.
Те люди, которых Вы видели, — жители нашей деревни.
Все они собрались здесь, чтобы почтить память умершего, но теперь они уйдут в соседнюю деревню, которая находится примерно в полутора ри отсюда.
Я должен уведомить Вас, что, согласно нашему обычаю, никто не может оставаться в деревне на ночь, если днем кто‑то умер.
Мы приносим умершему ритуальную еду, читаем необходимые молитвы, а затем оставляем тело в одиночестве.
Дело в том, что в доме, где находится покойник, ночью всегда происходят какие‑то странные вещи, поэтому мы думаем, что для Вас, вероятно, будет лучше уйти вместе с нами.
В соседней деревне мы найдем достойное Вашего сана место для ночлега.
Но вес же, поскольку Вы священник, то, вероятно,
Вам не страшны демоны и злые духи.
Если это так и Вы не боитесь остаться один с покойным, то, пожалуйста, располагайте этим домом до нашего возвращения утром.
Тем не менее, я хочу повторить, что никто из нас не осмелится задержаться здесь на ночь,
Мусо ответил:
— Я чрезвычайно благодарен Вам за Ваше приглашение на ночлег и за Вашу искреннюю заботу.
И мне очень жаль, что Вы не сообщили о смерти отца сразу, когда я постучался к Вам вечером.
Правда, я действительно немного устал, но поверьте мне, не настолько, чтобы это могло помешать мне выполнить свой долг священника.
Скажи Вы мне об этом заранее, я бы успел совершить обряды до Вашего ухода.
Но поскольку так уж случилось, я прочитаю молитвы после того, как вы все покинете деревню и я останусь возле тела до утра.
Я не знаю, что Вы имели в виду, говоря о странных вещах, которые происходят здесь по ночам, но смею Вас уверить, что я не боюсь ни демонов, ни злых духов, ни чего бы то ни было еще, поэтому прошу Вас не беспокоиться за меня.
После этих заверений молодой хозяин, похоже, успокоился и горячо поблагодарил священника за обряды, которые ему предстояло совершить над телом усопшего.
Подошли и другие родственники, а затем и остальные собравшиеся в доме.
Все еще раз поблагодарили Мусо за его добрые намерения.
Наконец, хозяин сказал:
— Итак, мы уходим.
А Вы, добрый человек, пожалуйста будьте осторожны.
И если Вам все же придется стать свидетелем чего‑либо необычайного за время нашего отсутствия, мы просим Вас обо всем нам потом рассказать.
И вот в доме не осталось никого, кроме священника.
Стоя в дверях, он долго смотрел в ночь, во тьме которой цепочкой поблескивали фонари уходящих.
Скоро они скрылись из виду, и Мусо вернулся в комнату, где лежало тело умершего.
Здесь была зажжена маленькая лампа, в красноватом мерцающем свете которой можно было различить неприхотливую ритуальную пищу в простой глиняной посуде и корзинках из рисовой соломы.
Священник шепотом прочел молитвы, затем исполнил все полагающиеся церемонии, после чего погрузился в раздумья.
Так, в размышлениях, он провел несколько спокойных часов, в течение которых из опустевшей деревни не доносилось ни звука.
Когда же тишина ночи, казалось, достигла полной глубины, в комнате беззвучно появился Призрак.
Он был громадной величины и неопределенной, постоянно меняющейся формы.
В тот же момент Мусо почувствовал, что у него нет сил ни пошевелиться, ни заговорить, ни даже закрыть глаза.
И вот он с содроганием увидел, как это Нечто подняло в воздух мертвое тело чудовищными лапами с длинными когтями и пожрало его с хрустом, быстрее, чем кот проглатывает мышь.
Начав с головы, оно жрало все подряд: волосы, кости и даже саван.
Покончив с телом,
Призрак набросился на ритуальную еду и в мгновение ока съел все, вместе с посудой и корзинками.
После этого он вдруг исчез, так же бесшумно и таинственно, как и появился.
Наутро, когда крестьяне сочли, что можно больше ничего не опасаться, и вернулись в свою деревню, их приветствовал священник, стоявший на пороге дома старосты.
Крестьяне, в свою очередь приветствуя его, по одному проходили в комнату, где вчера они оставили покойника.
Однако никто из пришедших не выразил ни малейшего удивления тому, что тело и ритуальная пища исчезли.
Хозяин дома вошел последним и обратился к Мусо:
— Достопочтенный господин, мы все очень беспокоились за Вас.
И мы рады видеть Вас живым и невредимым, хотя, как я полагаю,
Вам этой ночью довелось увидеть вещи не слишком приятные.
Поверьте, если бы это было возможно, мы были бы рады остаться с Вами.
Но закон нашей деревни, как я уже говорил Вам прошлым вечером, обязывает нас покидать наши дома после того, как к кому‑нибудь приходит смерть.
В том случае, если бы этот закон был нарушен, некое огромное несчастье должно было бы обрушиться на всех нас.
Возвращаясь утром, мы находим, что покойник и ритуальная пища исчезают за время нашего отсутствия.
Так бывает всегда.
Но теперь Вы, вероятно, знаете, отчего так происходит, и не откажетесь поведать нам об этом.
Мусо рассказал крестьянам, как глубокой ночью бесшумно появился Призрак неясных очертаний и огромных размеров и как он пожрал труп и ритуальную пищу.
И снова никто не показался Мусо удивленным его рассказом.
Сам же хозяин дома заметил:
— То, что Вы нам сообщили, достопочтенный господин, в точности совпадает с тем, о чем гласит наше древнее предание.
Тогда Мусо спросил с недоумением:
— Но разве святой отшельник, живущий вон на том холме, не совершает похоронных обрядов над вашими умершими?
— Какой отшельник? — спросил молодой хозяин.
— Тот древний старец, который вчера вечером и направил меня в вашу деревню.
Я попросился на ночлег в его анийтсу, но он прогнал меня, сказав, чтобы я шел сюда.
Слушатели посмотрели друг на друга с нескрываемым удивлением.
После долгого молчания хозяин сказал:
— Достопочтенный господин, мы всего лишь невежественные крестьяне и просим нас извинить, но на том холме нет ни анийтсу, ни отшельника.
Более того, вот уже на протяжении многих поколений в окрестностях нет никого, кто мог бы совершать священные обряды.
На это Мусо пожал плечами и возражать не стал.
Он понял, что его вчерашняя встреча с отшельником — проделка злого демона, который воспользовался моментом, когда его добрый дух хранитель по какой‑то причине ненадолго потерял его из виду, и ввел его в заблуждение.
Но после того как он распрощался с гостеприимными жителями деревни, предварительно подробно расспросив их о своем дальнейшем пути,
Мусо все‑таки решил еще раз взглянуть на тот самый холм, с тем чтобы убедиться в своих предположениях.
Как это ни странно, он обнаружил анийтсу на том же самом месте, что и вчера.
Однако на этот раз престарелый обитатель сам пригласил священника в свое жилище.
Когда Мусо вошел, отшельник униженно склонился перед ним, восклицая:
— О как мне стыдно!
Мне очень стыдно!
Мне невыносимо стыдно!
Прости меня, добрый человек!
— Не надо так переживать.
Вам не следует стыдиться того, что Вы отказали мне в ночлеге.
Я понимаю, что Вы стеснялись бедности своего жилища, но ведь Вы направили меня в деревню, где мне оказали радушный прием, и я благодарен Вам за это.
— Мне стыдно не за свой отказ, — сказал отшельник, — я все равно не вправе давать приют смертным.
Стыд сжигает меня из‑за того, что Вы видели меня в моем подлинном обличий.
Ведь тем Привидением, которое на Ваших глазах пожрало труп и ритуальные дары прошлой ночью, — был я.
Знайте же, достопочтенный господин, что я — Йикининки (демон-людоед).
Сжальтесь надо мной, добрый человек, и позвольте мне поведать Вам мой тайный грех, за который я и был ввергнут в этот страшный образ.
Давным‑давно, так давно, что я уж и не помню когда, я был священником в этом малонаселенном краю.
На много ри вокруг здесь не было никого, кроме меня, кто мог бы совершать религиозные обряды.
Поэтому жители этой горной местности вынуждены были приносить своих умерших сюда, зачастую находясь в пути по нескольку дней.
Но я пренебрегал своим священным долгом.
Грубо отказывая родным покойного, я вымогал у них подношения в виде еды, одежды, драгоценностей.
За эти гнусные деяния после смерти я был перевоплощен в Йикининки,
И с тех пор я вынужден питаться телами людей, умерших в этой местности.
Я пожирал каждого, и вчера Вы видели меня за этим занятием.
Теперь же, достопочтенный господин, я умоляю Вас не отвергать моей просьбы: прочтите молитву Сегаки и помогите этим избавиться мне от того ужаса, в котором я пребываю бесконечно долго.
Как только отшельник произнес это, он исчез.
Исчезла и его обитель.
А Мусо Кокуши увидел себя стоящим на коленях в высокой траве возле древнего, покрытого мхом го‑ринг‑ши — по всей вероятности, надгробия на могиле какого‑то священника.
