IV

Кремлевская стена, не ты ль взошла

Зубчатою вершиною в туманы,

Где солнце, купола, колокола,

И птичьи пролетают караваны.

Еще недавно в каменных церквах

Дымился ладан, звякало кадило,

И на кирпичной звоннице монах

Раскачивал медлительное било.

И раскачавшись, размахнувшись, в медь

Толкалось било. И густой, и сонный,

Звон пробужденный начинал гудеть

И вздрагивать струною напряженной.

Развеян ладан, и истлел монах;

Репьем былая разлетелась сила;

В дырявой блузе, в драных сапогах

Иной звонарь раскачивает било.

И звонница расплескивает звон

Чрез города, овраги и озера

В пустую степь, в снега и в волчий гон,

Где конь калмыцкий вымерил просторы.

И звонница взывает и поет.

И звон течет густым и тяжким чадом.

Клокочет голос меди трудовой

В осенний полдень, сумрачный и мглистый,

Над Азией песчаной и сухой,

Над Африкой, горячей и кремнистой.

И погляди: на дальний звон идут

Из городов, из травяных раздолий

Те, чей удел — крутой, жестокий труд,

Чей тяжек шаг и чьи крепки мозоли.

Там, где кирпичная гудит Москва,

Они сойдутся. А на их дороге

Скрежещут рельсы, стелется трава,

Трещат костры и дым клубится строгий.

Суданский негр, ирландский рудокоп,

Фламандский ткач, носильщик из Шанхая

Ваш заскорузлый и широкий лоб

Венчает потом слава трудовая.

Какое слово громом залетит

В пустынный лог, где, матерой и хмурый,

Отживший мир мигает и сопит

И копит жир под всклоченною шкурой.

Разноплеменные. Все та же кровь

Рабочая течет по вашим жилам.

Распаханную засевайте новь

Посевом бурь, посевом легкокрылым.

Заботой дивной ваши дни полны,

И сладкое да не иссякнет пенье,

Пока не вырастет из целины

Святой огонь труда и вдохновенья!..