И нет их, нет! промчались
Душевных бурь и мятежей,
И я далек от
Войны, разбоя и свободы...
И я, без грусти и тоски,
Покинул бранные станицы,
Где в вечной праздности девицы,
Где в вечном деле казаки;
Где молоканки очень
Для целомудренных невест;
Где днем и стража и разъезд,
А ночью шумные тревоги;
Где бородатый богатырь,
Всегда готовый на сраженье,
Меняет важно на
В горах отбитое именье;
Где беззаботливый
Всегда молчит благопристойно,
Лишь только б сварливый
Не возмущал семьи покойной;
Где день и ночь седая
Готова дочери
Седьмую заповедь читать;
Где дочь внимает
Совету древности болтливой,
И между тем в тринадцать лет,
В глазах святоши боязливой,
Полнее шьет себе бешмет;. . . . . . . . . . . . . . .
Где безукорная
Глядит скосясь на изувера,[1]. . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . .
Где муж, от сабли и
Бежав, как тень, в покое кратком,
Под кровом мирного
Себе растит в забвеньи
Красу оленьего чела;
Где всё живет одним
Где за червонец можно
Жене — сестрой, а мужу братом;
Где можно резать и
Проезжих с солнечным закатом;
Где яд, кинжал, свинец и
Всегда сменяются пожаром,
И голова катится с
Под неожиданным ударом;
Где, наконец,
Мулла,
Свирепый воин исламизма,
В когтях полночного
Растерзан с гидрой фанатизма,
И пал коварный
И кровью злобы и
Запечатлел дела
Отважный русский
И всё утихло: стан проклятий,
Громов победных торжество
И село мира
На трупах недругов и братий...
Таков сей край, от древних лет,
Свидетель казни Прометея,
Войны Лукулла и
И Тамерлановых побед.[1] Изувер — почетное титло, которым величают иногда закоренелые старообрядки воинов.[2] Частые необходимые сношения казаков с горцами служат невольною причиною беспорядков, происходящих иногда в станицах.
Кому не известны хищные, неукротимые нравы чеченцев.
Кто не знает, что миролюбивейшие меры, принимаемые русским правительством для смирения, буйства сих мятежников, никогда не имели полного успеха; закоренелые в правилах разбоя, они всегда одинаковы.
Близкая неминуемая опасность успокаивает их на время, после опять то же вероломство, то же убийство в недрах своих благодетелей.
Черты безнравственности, приведенные в сем отрывке, относятся, собственно, к этому жалкому народу.[3]
Булат — важное лицо в истории горских революций.[4] Ренегат Каплунов — беглый русский солдат, прославивший себя в горах разбоем и непримиримой ненавистью к соотечественникам.
