1
Какое красок обедненье!
И номера домов бледнели,
и пошевеливались листья, —
бледнозеленые мазки.
Поспешных пешеходов лица —
как маленькие маяки.
Двояковыгнутые линзы —
прозрачно выбритые лица —
вибрировали в отдаленьи,
вблизи,
в безжизненных ущельях
архитектуры.
Утепленье.
Ущербность красок.
Ущемленье.
2
Он образован этой ночью
на набережной.
Наш старик
пришел на корточках,
наощупь
сюда.
И сам себя воздвиг.
Старик
всю жизнь алкал коллизий,
но в жизни
трезво не взлетел.
Все признаки алкоголизма
цитировались на лице.
Согбенный пережиток прошлых
героик, —
эллин!
Адмирал! —
он отмирал.
И то не просто. —
Он аморально отмирал.
Ему бы памятником в Трою,
чтоб —
на колени, ерунда!
Он в тротуар стучал, как тростью
передним зубом!
И рыдал.
Он потерял лицо.
— Эй, дворник!
Я потерял.
Не поднимал?
Был дворник с юмором.
До боли
он, дворник, юмор понимал.
— Лицо?
С усами?
(И ни мускул не вздрогнул. Старичок дает!)
— Валяется тут всякий мусор.
Возможно, поднял и твое.
3
Поспешных пешеходов лица —
бледнозеленые мазки.
Пошевелившиеся листья —
как маленькие маяки.
Прямоугольны переплеты
окаменелостей-домов.
Все номера переберете
недавно изданных домов.
Раздвинете страницу двери,
обнимете жену-тетрадку,
с неподражаемым доверьем
протараторите тираду,
что стала ваша жизнь потолще,
что вы тучнеете, как злаки,
что лица вашего потомства —
как восклицательные знаки!
Прохожий,
ты, который бодрый,
осуществи, к примеру, подвиг:
уединись однажды ночью —
поулыбайся в одиночку.
Не перед ликом коллектива,
не перед лигой дружбы очной,
не перед зеркалом картинным —
поулыбайся в одиночку.
Ни возраста не поубавив,
моральной избежав резни,
дай бог тебе
поулыбайться!
Во всяком случае —
рискни!
Когда идет над берегами,
твердея,
ночь из алебастра
на убыль, —
ты,
не балаганя,
себе
всерьез
поулыбайся.
4
Сидела девочка на лавке,
склоня вишневую головку.
Наманикюренные лапки
ее лавировали ловко.
Она прощупывала жадно
(сжимались пальчики, что клеммы)
лицо,
которое держала
на лакированной коленке.
Она с лица срезала капли
росы излишней,
слез излишних.
Ее мизинчик — звонкий скальпель —
по-хирургически резвился.
Проделав серию процессов
прогулочных,
в ночь на сегодня,
свое лицо нашла принцесса,
решив тотчас его освоить.
Заломленный вишневый локон
был трогательно свеж и мил.
Прооперировано ловко.
Все в норме.
Направленье — в мир.
Теперь лицо, как звезды юга!
Свое.
Мечтательницы юной.
И цельное лицо.
Процессы
отображаются — к сближенью,
такое, как:
у поэтессы,
у агентессы по снабженью.
Теперь бы туфельками тикать,
да на троянского коня
бряцающий надеть канат
под видом тихой паутинки.
5
Любовь была не из любых.
Она любила. Он любил.
Рычала ночь богатырями,
вращая страсти колесо.
Любили как!
Он — потерявший,
она — нашедшая лицо.
Он — адмирал.
Она — Джульетта.
Любили!
Как в мильонах книг:
за муки ведь его жалела,
а он — за состраданье к ним.
Все перепутал чей-то разум.
Кто муж?
Которая жена?
Она не видела ни разу
его.
А он — и не желал.
Ведь адмирал был одинокий.
Вполне возможно — одноногий.
А девочка была, как дынька.
Глаза янтарные — гордыня.
Возможно, разыграли в лицах
комедию?
Так — не прошла.
Большое расхожденье в лицах:
он — потерял,
она — нашла.
6
Но ночи придают значенье,
которая бела —
случайно.
Встречают белую зачем-то,
а темную вот не встречают.
Встречайте темную! Танцуйте!
При снегопадах —
в дреме враг.
Охрану мудрую тасуйте
при белой ночи много раз.
Бинокли ей —
не карнавалы.
Вам карабины —
не валюта.
Уже крадутся караваны
забронированных верблюдов.
Троянский конь уже построен,
в нем варвары сужают веко
от ненависти.
Посторонне
им вето ваше.
Ваше вето.
Но оплодотворят потомков
они по своему подобью.
Подобны будут до безумья —
все узкоглазы, все безусы
потомки,
наголо, как сабли,
острижены,
равны, как гири.
А вы коня ведете сами
на карнавал.
И на погибель.
7
Дыхание алкоголизма.
Часы матерчаты, мягки.
Поспешных пешеходов лица —
как маленькие маяки.
Да лица ли?
Очередями
толпились только очертанья
лиц,
но не лица!
Контур мочки,
ноздря,
нетрезвый вырез глаза…
Лай кошки.
— Мяу — спальной моськи.
Ни лиц. Ни цели. И ни красок.
Перелицовка океана —
речушка в конуре из камня.
Да адмирала рев:
— Охрана!
Лицо ищу! —
Валяй, искатель.
Все ощутит прохожий вскоре.
И тон вина. И женщин тон.
Лишь восходящей краски скорби
никто не ощутит. Никто.
Прохожий, —
в здания какие! —
В архитектурные архивы
войдешь, не зная кто построил,
в свой дом
войдешь ты посторонним.
Ты разучил, какие в скобки,
какие краски — на щиты,
лишь восходящей краски скорби
тебе уже не ощутить.
Познал реакцию цепную,
на алых площадях мерцал…
Лицо любимое целуешь,
а у любимой нет лица.
1963
