«Я чемодан тебе куплю, — сказала Клара, —
роскошный, замшевый, из лондонских кожевен.
У нас в Германии таких не сыщешь, право.
Чтобы под стать тебе, капризный гений.
Открой врата психиатрических лечебниц
и выйди в мир, кумиром радостным и мужем!
Гастроли в тягость мне. И шум газет хвалебный,
и поклонение толпы. Мне просто нужен
твоих объятий жар и колких щёк касанье...
Прости, не буду. Вот что сделай, друг любезный,
чтоб поддержать моё благое начинанье
в приобретеньи вещи, так тебе полезной:
возьми рубахи край смирительной больничной
и потяни за нить из бахромы холщёвой,
отмерь размеры, исходя из пользы личной,
чтоб подошёл тебе подарок жизни новой.
Вложи в письмо скорей. А я за чемоданом
отправлюсь тут же. И в мгновенье ока
его ко мне доставят - радостной и пьяной
свободы знак». Но по веленью рока
ни писем с нитями, ни проблеска надежды
не дождались тогда ни Клара, ни родные.
И только песней Шумана, как прежде
шумят леса Саксонии густые.
