Жил-был кузнец.
У него было двое подмастерьев, парни крепкие.
Когда они в кузнице ковали скобель из железа, то не только наковальня, но и земля тряслась, и кузница дрожала, как водяная мельница, когда мелют кукурузу.
Подмастерья спали на одной кровати, один с краю, другой у стены.
Прошло немного времени, и тот, что спал с краю, начал прихварывать, чахнуть и сохнуть.
Был он прежде румяный и такой толстощекий, что, казалось, если ударить по одной щеке, другая, того и гляди, лопнет; а тут отощал, словно его лихорадка извела.
Спрашивает товарищ:
- Что с тобой, приятель, почему осунулся и чахнешь?
- Эх, приятель, - отвечает он, - плохо мне.
Никто еще не попадал в такую беду, как я.
Боюсь и сказать тебе, все равно не поверишь.
- Скажи, брат, все без утайки, честью клянусь, я тебя не выдам, даже если б узнал, что у тебя руки в крови по локоть.
Вижу, что ты сохнешь и гибнешь, вот и жаль мне тебя стало.
Ты, право, на себя не похож, тебя уж и узнать нельзя, и с каждым днем все больше хиреешь.
Тот молчит, а приятель опять спрашивает:
- Может, на тебе домовой верхом ездит?
- Много хуже.
Расскажу тебе, приятель, но только пусть все останется между нами, не хочется, чтобы бабы судачили обо мне на всех углах.
Знаешь ли что?
Хозяйка-то наша - ведьма.
Каждую ночь, как только мы заснем, приходит она к нашей кровати со своей дьявольской плетью, стегнет меня, я встаю, оборачиваюсь конем, она меня взнуздывает, потом седлает, садится на меня верхом и - айда с другими ведьмами на Аршань.
Гоняет меня по полям и горам, весь я тогда в мыле, и во все стороны летит белая и кровавая пена.
Как доберемся до Аршань-горы, привяжет она меня к дереву и идет на шабаш с вилами и ведьмами, а перед рассветом снова вскочит на меня, своего коня, и мчится домой, и снова я обливаюсь кровавым потом.
Подъехав к дому, снимает она с меня узду, я снова превращаюсь в человека и ложусь спать, усталый и разбитый.
Вот почему я чахну и сохну, вот почему хвораю.
- А ведьма каждую ночь приходит? - спрашивает приятель.
- Каждую ночь в новолунье, а в другое время как когда.
- Ладно, - говорит товарищ, - теперь ты ложись к стене, а я лягу с краю и поквитаюсь с ведьмой.
Так они и сделали.
Была ночь под первую пятницу после новолунья.
Парни поменялись местами: хворый лег к стене, а здоровый с краю.
Когда в доме все стихло, здоровый парень притворился спящим.
Дверь в комнату, где спали парни, отворилась, и вошла хозяйка-ведьма.
В правой руке плетка, в левой уздечка.
Подошла прямо к кровати, где спали два приятеля, и замахнулась плеткой, чтобы ударить того парня, что лежал с краю.
Он вскочил и кинулся на нее, как кошка на мышь, схватил ведьму за руки, вырвал у нее плетку и узду и стал лупить по спине.
Ведьма вмиг обернулась кобылицей.
Парень взнуздал ее, вывел на двор, сел на нее верхом и погнал по дороге к лесу.
Вернулся же по другой дороге и гнал ее так нещадно, что она была вся мокрая, как вымоченная в реке конопля.
Так он гонял ее вокруг села по полю до рассвета, а потом пригнал к кузне, привязал и разбудил приятеля.
Хозяина в ту пору не было дома.
Парни отворили кузницу, раздули огонь, выковали четыре подковы, подковали кобылицу на все четыре ноги, а потом привели во двор и скинули с нее уздечку.
Она превратилась в женщину, убежала к себе в комнату и легла в постель.
Стала ее бить лихорадка, и расхворалась она смертельно.
Пришел домой кузнец и глазам своим не верит: жена лежит, руки и ноги подкованы.
- Что случилось, жена, скажи, ради бога?
- Не знаю, легла спать совсем здоровая, а на заре проснулась от боли, и вот, погляди, что случилось, наверно, сам дьявол меня подковал.
- Чтоб тебе ни дна ни покрышки! - говорит кузнец. - Придется молчать и скрывать нашу беду.
Никому ни слова о нашем несчастье.
Ну и чудеса!
Где же это видано, где ж это слыхано?
С большим трудом кузнец расковал свою жену.
Она долго болела, а чуть ей полегчало, первым делом взяла плетку и узду и потихоньку сожгла их в печи.
И с той поры она уже больше ведьмой не бывала.
Хворый подмастерье поправился, снова стал румяным и таким толстощеким, что, кажется, если ударить по одной щеке, другая, того и гляди, лопнет.
Все это так и было, а на правду похоже, как лягушка на лошадь или улитка на вола.
