Холодные серые камни намекали на ненужность. Мосты разводились, а мы встречались. Уголки губ дрожали, взгляды кричали, и зрачки расширялись. Кажется, кто-то из нас обязательно был простужен.
Холодные серые двери не пускали в метро, и мы сидели на остановках. Выдыхали дым, прошлое, и вдыхали друг друга. В редких автобусах к нам подвозили утро. Мы их пропускали и целовались неловко.
Ты отражалась в глазах города — почти что святая. С нимбом, сплетенным из неоновых трубок реклам. Город бросал мостовые к нашим ногам. Я вел тебя по его венам, его рукам, а ты смеялась, весь город — и меня — обнимая.
Ты обматывала горло своим трофеем с шерстяным запахом меня. Я наматывал слова на язык и километры на ноги. Я боялся нарушить хрупкость, кольнуть больно. Смотрел на каналы и грел руками тебя.
А потом я уехал в прибитый снегом и почти родной. Счастье, засыпав побелкой, забыли на стройке. Был поезд, белье на полках, чужие толки. Город съел меня зевом метро и людской толпой.
Вязь скользких тропинок изрезала белый снег. Ты где-то ходишь одна, что-то делаешь, кем-то дышишь. А я смотрю в небо и вспоминаю шпили, и крыши, и мосты, что теперь обнимают друг друга, а мы — нет.
