Когда я был маленьким, я ходил в детский сад.
Недавно я узнал: и звери тоже ходят.
Да, да.
Мой знакомый ослик и его друзья, поросёнок и медвежонок, придумали, например, свой детский сад.
И у них всё, как в настоящем детском саду.
Даже расписание есть, когда они что делают.
Вот, например, утром.
Утром они слонячут, а это значит — хорошо и много едят.
Потом свинячут.
Ну, это и без слов ясно.
Просто сидят в грязной луже.
Затем они утятют — моются.
И вновь слонячут — обедают.
А после обеда медвежачут — крепко спят.
Очень хорошее расписание, не правда ли?
Когда я его прочёл, мне очень понравилось оно.
До того понравилось, что решил я сам пожить в детском саду.
Целый год я жил там, слонячил, утятил, а иногда, если с кем-нибудь происходило что-то смешное, я записывал.
Вот почему я назвал эти сказки
В медвежачий час».
Я писал их, когда все спали.
Как ослик
Пришёл длинноухий к речке, а вода холодная.
Опустил он ножку и заворчал: бррр…
Выглянул из воды лягушонок и спросил:
— Чего вы тут кричите: бррр?!
Ослику стало стыдно, что он боится холодной воды.
— А я, я потому что бррр… Просто я ем брёвна.
Понятно?
— Понятно, — сказал лягушонок. — Значит, вы есть тот самый страшный крокодил.
— Совершенно точно, — кивнул ослик.
— А, простите, пожалуйста, — опять спросил лягушонок, — а кроме брёвен, вы что-нибудь ещё можете есть?
Я слышал, паровоз даже.
— Совершенно точно, — кивнул ослик.
— Ну, а почему тогда, — заквакал лягушонок, — вы такой худой?
— Просто, — ответил ослик, — опоздал сегодня съесть поезд.
Я пришёл, а он ушёл в Африку греть животик.
— Понятно, — сказал лягушонок. — В Африке жарко.
И если там долго греть живот, он растает, и вместо паровоза получится корыто.
— Ну и что, — сказал ослик. — Корыто ведь съесть ещё проще.
— Вот, вот, — запрыгал лягушонок, — я тоже так подумал.
Почему и заговорил о паровозе.
Дорогой крокодил, у меня есть корыто.
В нём мама купает меня в чистом дождике.
Мне это не нравится.
Ведь я… люблю грязь.
Так не поможете ли вы и не съедите ли это проклятое корыто на завтрак?
И тут ослик захохотал:
— Ну и хитрец!
Я хотел его обмануть, а выходит, он обманул меня.
Так слушай же, грязнуля.
Я не крокодил, конечно.
Но если ты не будешь мыться, явится настоящий крокодил и съест тебя.
Больше всяких брёвен и корыт они любят грязных лягушек.
Мойся скорей!
Где верёвочка?
Ослик любил говорить:
Всё на свете просто, просто».
Это, наконец, надоело Мишке, и он сказал:
— Если всё просто, то объясни, например, почему звёзды висят в небе и не падают.
Разве это просто?
— Конечно, — сказал ослик. — Они на ниточке.
— Ну, а Земля?
— Земля — она большая и толстая.
Она на верёвочке.
— А интересно знать, — буркнул медведь, — где та верёвочка?
— Наверно, где-то есть.
Просто посмотреть надо.
Они пошли и посмотрели.
Вначале они увидели колышек.
Потом верёвочку.
А на верёвочке — маленького, маленького козлёнка.
— Вот, — захохотал медвежонок, — один козлик держит всю нашу Землю!
Не правда ли, это очень смешно, ослик?
— Нет, — вздохнул ослик, — это совсем грустно.
Ведь очень трудно такому маленькому держать такую большую Землю!
Не
Ослик и его друзья всегда просыпали.
И вот однажды ослик сказал:
— Надо что-то делать.
— Да, — сказал Мишка. — Петушка завести неплохо.
Он будит.
— А что такое петушок? — спросил глупый ослик.
— Ну, как тебе объяснить, — зачмокал Мишка. — Во-первых, у него гребень.
— Гребень, — не дослушал ослик, — знаю, это то, чем гребут.
И он тут же побежал на луг, нашёл грабли и поставил их на затылок.
— Вот, по-моему, петушок.
— Э-э-э-э, — захохотал Мишка. — Не петушок, а телевизор.
— Телевизор? — удивился ослик. — А что это?
— Это очень сложная вещь, — сказал Мишка.
— Мишенька, — спросил ослик, — ну, а что ест эта сложная вещь?
— Лампочки, дорогой ослик, лампочки.
Если у телевизора открыть живот там одни лампочки.
— Одни лампочки.
Ну и что? — Ослик улыбнулся, взял сумку и пошёл в город.
— Тридцать лампочек.
На обед, на завтрак и на ужин, — сказал он продавцу.
И все тридцать лампочек исчезли в животе ослика.
Ослик потолстел, а к вечеру засветился.
Да, лампочки горели у него в животе, а все думали:
Ослик это или не ослик?
Или маленький троллейбус?»
Ну, конечно, вы не забыли, что на затылке у ослика торчали грабли, а цепочка огней вилась вокруг живота.
И если бы вы увидели ослика, то не узнали его.
Вы бы ошиблись.
Ошиблись.
В тот вечер ошибались все.
Каждый становился за осликом в очередь и ждал, когда тот его повезёт.
Но ослик не мог везти столько народу.
И он убежал.
Но бывают же такие люди!
Они всюду бегали за осликом и кричали:
— Безобразие!
Этот троллейбус отказывается ехать.
А кто позволил ему, он же городской транспорт!
В конце концов дело кончилось тем, что пришёл милиционер.
Он взял троллейбус за ушко и повёл в милицию.
Там троллейбус поставили в угол, и он простоял в нём всю ночь.
А к утру огни потухли, гребень свалился, и все увидели:
— Да это же глупый ослик!
Ослика отпустили домой и попросили больше не фантазировать.
Не воображать себя ни петухом, ни телевизором.
Как видишь, всё это кончается плохо.
Углом, в который тебя ставят.
Однажды ослик, поросёнок и медвежонок пекли пироги.
И вдруг ослик сказал:
— А вы знаете, недавно я читал старую книгу.
Там лодки назывались так пироги.
Наверное, их тоже пекли?
— Конечно, пекли, — завизжал поросёнок. — А если они начинали течь, то дырочки затыкали изюмом.
— Хо-хо! — захохотал медвежонок. — А это очень вкусно.
Давайте испечём такую пирогу и немного поплаваем в ней.
— Ура! — закричали ослик и поросёнок и принялись за дело.
Удивительная получилась пирога.
Вкусная и большая-большая.
Даже слон смог бы в ней плавать.
А ослик, поросёнок и медвежонок уселись совсем свободно.
И поплыли.
День плыли, два.
Кушать захотели.
Съели шоколадный парус.
День плыли, два.
Кушать захотели.
Съели пряничные вёсла.
День плыли, два.
Кушать захотели.
Стали выковыривать изюм.
И тут пирога пошла ко дну.
— По-моему, тонем, — захрюкал поросёнок.
— Да, да, — ответил ослик, — уже давно.
— Что же делать?! — закричал Мишка.
— Пл-о-отик.
Во-о крушениях всегда-а, — заплакал ослик, — делают пло-о-о-тик.
— А, — заворчал медведь, — знаю.
Плотиком будет тот, кто плотнее всех поужинал.
Толстяки не тонут.
Медвежонок стукнул каждого по животу и сказал:
— Поросёнок будет плотиком.
Ослик и медвежонок сели поросёнку на спину и поплыли.
Они плыли так до самого берега.
И только рыбам было жаль поросёнка.
Они вздыхали и говорили:
— У этого плотика очень грустный мотор.
Он без конца хрипит и хрюкает.
Ты знаешь, как умел ослик шутить.
Собственно говоря, это было единственное, что его выручало.
Вот, например, однажды был такой случай.
Пошёл ослик на луг ловить бабочек.
Ходил, ходил — никого.
И вдруг под кустами — что-то большое, пятнистое.
О, — подумал ослик, — вот это бабочка!»
И хлопнул ослик её сачком.
А бабочка как зарычит:
— Какое безобразие!
Кто посмел это сделать!
— Я, — сказал ослик. — И совсем это не безобразие.
Вот ты ведёшь себя безобразно, бабочка, раз так рычишь.
Бабочки не должны рычать.
— Да я не бабочка, — опять зарычало под кустом, — я тигр.
— Тигр, — испугался было ослик. — Надо спасаться! — И тут же сообразил: — Нет, ты не тигр, — сказал он. — Какой же ты тигр, если у тебя на голове колпак?
Ты просто шут.
— Какой шут? — удивился тигр.
— Гороховый, — сказал ослик. — И тебе надо есть горох.
— А это вкусно? — спросил тигр.— Вкусней всего-всего на свете! — ответил ослик.
— А дай попробовать, — попросил тигр.
— Ладно, — сказал ослик. — Только вначале ты сделаешь то, о чём я попрошу.
Итак, значит, я тебя два раза стукну, а ты промолчишь.
— Хорошо, — кивнул тигр, — потерплю немножко ради твоего гороха.
А ослик скорей побежал домой и сказал:
— А вы знаете, поросёнок и медвежонок, я купил прекрасный половичок.
Такой полосатенький… Взгляните.
И показал на тигра.
Взглянули друзья и заплакали:
— Зачем ты привёл его, он нас съест?!
— Трусишки, — закричал ослик. — До чего дожили, половиков даже стали бояться.
А ну, смотрите, сейчас я буду из него выбивать пыль.
И ослик взмахнул палкой и изо всей силы стукнул тигра по носу.
— Ой, — закричал тигр. — Не надо мне гороху.
Не надо!
И он зажал нос лапой и убежал в лес.
Ну, а ослик?
Ты думаешь, он радовался?
Нет, он был настоящий шутник.
Поэтому он и сказал с грустью:
— Ну вот видите, какие вы плохие.
Всё вам не нравится.
Из-за вас убежал такой прекрасный половичок.
Никогда я его больше не увижу.
И тут ослик заплакал, а медвежонок и поросёнок стали его утешать:
— Прости нас, мы совсем глупые.
Ослик ходил и с самого утра кричал:
Уу-уу!»
— Что ты делаешь? — спросил его медвежонок.
— Моторчик, — сказал ослик.
— А зачем?
— Понимаешь, — объяснил ослик. — Я сделал деревянный самолёт, а он не летает.
Нет моторчика.
Вот теперь, если я в него сяду и закричу, как моторчик, «уу», то он полетит, наверное.
— Конечно, полетит! — закричал глупый медвежонок.
Ему очень хотелось летать.
И они тут же сели на самолётик.
— Уу-уу-уу, — загудел ослик.
Но самолёт ни с места.
— Ты почему не летишь? — спросил ослик у самолёта. — Разве не слышишь, как гудит твой моторчик?
— Слышу, — ответил самолётик.
— Тогда в чём же дело? — топнул ногой ослик.
— А мне кажется, — сказал самолётик, — что у меня не тот моторчик.
Настоящие моторы надо заводить.
— Ах так! — рассердился ослик. — Я настоящий моторчик. — И он махнул хвостиком и крикнул медвежонку: — Заводи!
Медвежонок схватился за хвост и дёрнул.
И ослик уже готов был крикнуть «у-уу!»
Но медвежонок очень сильно дёрнул.
И потому вместо «уу» ослик вдруг крикнул:
Ай-ай-ай!» И совсем испугался.
И не полетел.
Ведь моторчики не могут летать, когда вместо «уу» говорят вдруг «ай».
Ослик и медвежонок всегда спорили.
Это потому, что один говорил «всё приходит», а другой — «всё уходит».
Просыпался утром медведь и радовался:
— Смотри, пришло утро!
— Ну да, — плакал ослик, — ведь ушла ночь.
И днём было так же.
Опять медведь кричал:
— День явился!
И снова плакал ослик:
— Ну да, ведь ушло утро.
А однажды было вот что.
К ним в гости пришёл слон.
— Смотри, смотри! — заорал Мишка. — К нам пришёл слон!
— Ну да, — заплакал ослик, — ведь он ушёл из дома.
Когда был град, ослик всегда прятался.
Больно было.
В тот град он тоже спрятался, но вдруг подумал:
Да, я сижу в домике и мне не больно, но домику-то ведь больно.
Надо его спрятать».
Ослик залез на крышу и закрыл домик зонтиком.
— Всё хорошо, — сказал он.
Но вдруг опять подумал:
Теперь мне не больно, но зонтику, наверное, больно.
Как же быть?»
— Глупый ослик, — заворчал медвежонок. — Всех от града никогда не спрячешь.
Кому-нибудь да будет больно.
— Если так, — сказал ослик, — пусть будет больно мне. — И он сделал над зонтиком крышу и стал по ней бегать — защищать её от града.
Наконец град кончился.
Медвежонок пожал ослику ушко и сказал:
— Ты очень добрый…
— Что ты, что ты, — замахал на него ослик ушами. — Просто я жалкий ослик и мне всех жалко.
