В огромном заводе средь тысяч людей,
длиннющих цехов и строений,
есть цензор мой милый, мой добрый злодей,
мой верный соавтор, мой гений.
Упрямо слюнявя во рту грифелёк,
смакуя слова для распева,
то жирненький минус, то милое - ок
мне ставит моя королева.
То слева, то справа заходят полки-
команда безудержной стёрки,
почти не осталось без раны строки,
и те отползают к галёрке.
«Читается плохо и рифма крива,
потерян весь смысл, слишком грустно,
а здесь очень сложно, и что за слова,
тут бред и подложные чувства.
Тут просто всё так, здесь смысл не сыскать,
тут веет опять огородом
и снова про лыжи устала читать,
про дачу, про лес и походы».
И я, водрузивши на нос окуляр,
пытаясь осмыслить промашки,
в плену от её восхитительных чар,
слова исправляю в бумажке.
И вот рифма стройная, ладно шурша,
качая словами вальяжно,
идёт без проблем и корявых стишат-
поймёт её глупенький каждый.
И слово распевно и ладно плывёт
по сердцу, по мыслям, гортани,
как топится солнцем тот мартовский лёд
в стихах, прорастая цветами.
И ветром прохладным маняще пахнёт
и лесом июльским черничным,
душа упорхнёт, оставив завод,
в места, где так было отлично.
Но снова зачёркнуты в тексте слова-
пределу ведь нет совершенства,
и новые рифмы творит голова,
презрев и покой и блаженство.
И день ото дня, обиды круша,
дай, Боже, мне вытерпеть это
и чтоб при прочтении порхала душа,
читатель, доверься поэту.
16.01.2019
