Я когда-нибудь спрыгну с катушек
Этого мрачного поезда,
Несущегося в никуда
Сквозь петлю времени и
Пасть пространства.
Я вставлю палки протеста
В колёса государственной мясорубки,
Перемалывающей в рвотную зелень валютной слизи
Слёзы и силы, и жизнь, и время
Живущих во чреве его детей.
Эй, человек в камуфляже, присягнувший своему чудовищу головой и внутренностями, сдавший, заходя в казарму, последнюю способность самостоятельно мыслить и получивший от прапора гарантию на вечный ужас, застывший в пустых глазницах, услышь меня, сделай шаг назад, дезертируй, не ведись на сладкий куш благ цивилизаций, во все времена недоступны были они солдату.
Эй, взявший стакан горький пьяница, продавший мать, жену, детей и самое себя за возможность забыть навсегда об этом, услышь мою мольбу о тебе, о, замерзающий под забором, ибо в твоём лице под забором Запада замерзает вся Россия.
Эй, чиновник, выстроивший себе дворец на костях народа, посмотри в глаза тому мальчику, который выглядит как старуха, ибо голос его ещё не сломался, а хребет уже надломлен; пусть денежная пелена спадёт с твоего помутненного взора и ты сам сойдёшь с золотого унитаза на суд народа.
Век-волк, говорила Анна Ахматова о своём, век-свинья - говорю о нашем. Общество потребления жрёт и облизывает всё, что ему кидают. Те, кто повыше в проржавленной вертикали хапают миллиардами, очервивев вдрызг. Погрязшие в ипотеках продают им себя в крепостное рабство. Дети браво шагают строем, затылок к затылку - исключительно в магазин, взрослые засоряют всё безурновое пространство.
Я видела, как гибнут нации, как государственный червь пожирает самого себя, безжалостно вгрызаясь в свои недра. Всё мертвое, мертвое и гниёт, и разрывает мне сердце, взрывает мозг, я раздавлена состраданием, но в силах ещё просить за детей этого тысячелетия, чтобы как можно больше из них вырвалось из этой зловонной ямы, пусть в глазах их сияет мысль, а действительность наша послужит им хорошим удобрением для робких ростков светлого будущего.
А пока наш поезд набирает обороты, скользит по дну в никуда, мчится во весь опор и на всю катушку;
Мимо проносятся умирающие деревеньки, выживающие города, некуда отступать, позади Москва, город-герой, сдавший свои медали гробам кремля, ставший для денежных падальщиков кормушкой.
Господи, помоги, отрезви отца, медведей отвадь, урезонь мороз, не оставь с петрушкой.
