Небоскреб образов минус спряженье
Напоминающей днями слова салонной болтовни,
Кто-нибудь произнесет
(Для того, чтоб посмеяться
Иль показаться грустным)
— Любовь!
Эти буквы сливаются во что-то круглое, отвлеченное,
Попахивающее сплетнями…
Но все хватаются за него,
Как ребенок за мячик.
А мне делается не по себе,
Нестерпимо радостно.
Хотя сердце сжимается, как у рыдающего горло,
Хотя воспоминанья впиваются в мозг
Холодеющими пальцами умирающего,
Вцепившегося в убийцу.
И, застегнутый на все пуговицы спокойствия,
Я молчу…
Впрочем, кто же не услышит в таком молчании
Возгласов, криков, стонов,
Если даже воздух золотится
Огненными знаками препинаний!
И не так ли озарялся Христос на кресте,
Когда звучало:
— Отче наш!
Ибо из всех произносивших это,
Только ему было ведомо,
Что именно значит это страшное имя,
И того, которого называли окрест понаслышке,
Он видел воочию.
Так молчу о любви,
Потому что знакомые что-то другое
Называют любовью
(Словно мохнатой гориллой — колибри).
И хочется долго, до самой могилы
(И пожалуй даже дольше)
О моей настоящей любви
Думать без строф, без размера, особенно без рифм,
До мудреного просто, другим непонятно,
И завидовать,
Что не я выдумал это простое слово.
Вадим Шершеневич
Other author posts
Отщепенец греха
— Как поводырь еще незрячих — Дремать довольно наяву — Ты изодрал подошвы строчек — О камни острые любви
Последнее слово обвиняемого
Не потому, что себя разменял я на сто пятачков Иль, что вместо души обхожусь одной кашицей рубленной,- В сотый раз я пишу о цвете зрачков
Снежный болван
Из снега сделан остов мой Я - ледяной болван немой Мой грубый, неуклюжий торс К ногам безжизненным примерз
Если город раскаялся в душе
Есенину Если город раскаялся в душе, Если страшно ему, что медь, Мы ляжем подобно верблюдам в самуме