Громобой

Моих стихов желала ты —

? Желанье исполняю;

Тебе досуг мой и мечты

? И лиру посвящаю.

Вот повесть прадедовских лет.

? Еще ж одно — желанье:

Цвети, мой несравненный цвет,

? Сердец очарованье;

Печаль по слуху только знай;

? Будь радостию света;

Моих стихов хоть не читай,

? Но другом будь поэта.

Над пенистым Днепром-рекой,

? Над страшною стремниной,

В глухую полночь Громобой

? Сидел один с кручиной;

Окрест него дремучий бор;

? Утесы под ногами;

Туманен вид полей и гор;

? Туманы над водами;

Подернут мглою свод небес;

? В ущельях ветер свищет;

Ужасно шепчет темный лес,

? И волк во мраке рыщет.

Сидит с поникшей головой

? И думает он думу:

«Печальный, горький жребий мой!

? Кляну судьбу угрюму;

Дала мне крест тяжелый несть;

? Всем людям жизнь отрада:

Тем злато, тем покой и честь —

? А мне сума награда;

Нет крова защитить главу

? От бури, непогоды…

Устал я, в помощь вас зову,

? Днепровски быстры воды».

Готов он прянуть с крутизны…

? И вдруг пред ним явленье:

Из темной бора глубины

? Выходит привиденье,

Старик с шершавой бородой,

? С блестящими глазами,

В дугу сомкнутый над клюкой,

? С хвостом, когтьми, рогами.

Идет, приблизился, грозит

? Клюкою Громобою…

И тот, как вкопанный, стоит,

? Зря диво пред собою.

«Куда?» — неведомый спросил.

?«В волнах скончать мученья». —

«Почто ж, бессмысленный, забыл

? Во мне искать спасенья?» —

«Кто ты?» — воскликнул Громобой,

? От страха цепенея.

«Заступник, друг, спаситель твой:

? Ты видишь Асмодея». —

«Творец небесный!» — «Удержись!

? В молитве нет отрады;

Забудь о Боге — мне молись;

? Мои верней награды.

Прими от дружбы, Громобой,

? Полезное ученье:

Постигнут ты судьбы рукой,

? И жизнь тебе мученье;

Но всем бедам найти конец

? Я способы имею;

К тебе нежалостлив Творец —

? Прибегни к Асмодею.

Могу тебе я силу дать,

? И честь и много злата,

И грудью буду я стоять

? За друга и за брата.

Клянусь… свидетель ада бог,

? Что клятвы не нарушу;

А ты, мой друг, за то в залог

? Свою отдай мне душу».

Невольно вздрогнул Громобой,

? По членам хлад стремится;

Земли не взвидел под собой,

? Нет сил перекреститься.

«О чем задумался, глупец?» —

?«Страшусь мучений ада». —

«Но рано ль, поздно ль… наконец

? Все ад твоя награда.

Тебе на свете жить — беда;

? Покинуть свет — другая;

Останься здесь — поди туда —

? Везде погибель злая.

Ханжи-причудники твердят:

? Лукавый бес опасен.

Не верь им — бредни; весел ад;

? Лишь в сказках он ужасен.

Мы жизнь приятную ведем;

? Наш ад не хуже рая;

Ты скажешь сам, ликуя в нем:

? Лишь в аде жизнь прямая.

Тебе я терем пышный дам

? И тьму людей на службу;

К боярам, витязям, князьям

? Тебя введу я в дружбу;

Досель красавиц ты пугал —

? Придут к тебе толпою;

И, словом, — вздумал, загадал,

? И все перед тобою.

И вот в задаток кошелек:

? В нем вечно будет злато.

Но десять лет — не боле — срок

? Тебе так жить богато.

Когда ж последний день от глаз

? Исчезнет за горою;

В последний полуночный час

? Приду я за тобою».

Стал думу думать Громобой,

? Подумал, согласился

И обольстителю душой

? За злато поклонился.

Разрезав руку, написал

? Он кровью обещанье;

Лукавый принял — и пропал,

? Сказавши: «До свиданья!»

И вышел в люди Громобой —

? Откуда что взялося!

И счастье на него рекой

? С богатством полилося;

Как княжеский разубран дом;

? Подвалы полны злата;

С заморским выходы вином;

? И редкостей палата;

Пиры — хоть пост, хоть мясоед;

? Музыка роговая;

Для всех — чужих, своих — обед

? И чаша круговая.

Возможно все в его очах,

? Всему он повелитель:

И сильным бич, и слабым страх,

? И хищник, и грабитель.

Двенадцать дев похитил он

? Из отческой их сени;

Презрел невинных жалкий стон

? И родственников пени;

И в год двенадцать дочерей

? Имел от обольщенных;

И был уж чужд своих детей

? И крови уз священных.

Но чад оставленных щитом

? Был Ангел их хранитель:

Он дал им пристань — Божий дом,

? Смирения обитель.

В святых стенах монастыря

? Сокрыл их с матерями:

Да славят Вышнего Царя

? Невинных уст мольбами.

И горней благодати сень

? Была над их главою;

Как вешний ароматный день,

? Цвели они красою.

От ранних колыбельных лет

? До юности златыя

Им ведом был лишь Божий свет,

? Лишь подвиги благия;

От сна вставая с юным днем,

? Стекалися во храме;

На клиросе, пред алтарем,

? Кадильниц в фимиаме,

В священный литургии час

? Их слышалося пенье —

И сладкий непорочных глас

? Внимало Провиденье.

И слезы нежных матерей

? С молитвой их сливались,

Когда во храме близ мощей

? Они распростирались.

«О! дай им кров, Небесный Царь;

?(То было их моленье),

Да будет твой святой алтарь

? Незлобных душ спасенье;

Покинул их родной отец,

? Дав бедным жизнь постылу;

Но призри Ты сирот, Творец,

? И грешника помилуй…»

Но вот… настал десятый год;

? Уже он на исходе;

И грешник горьки слезы льет:

? Всему он чужд в природе.

Опять украшены весной

? Луга, пригорки, долы;

И пахарь весел над сохой,

? И счастья полны сёлы;

Не зрит лишь он златой весны:

? Его померкли взоры;

В туман для них погребены

? Луга, долины, горы.

Денница ль красная взойдет —

?«Прости, — гласит, — денница».

В дубраве ль птичка пропоет —

?«Прости, весны певица…

Прости, и мирные леса,

? И нивы золотые,

И неба светлая краса,

? И радости земные».

И вспомнил он забытых чад;

? К себе их призывает;

И мнит: они Творца смягчат;

? Невинным Бог внимает.

И вот… настал последний день;

? Уж солнце за горою;

И стелется вечерня тень

? Прозрачной пеленою;

Уж сумрак… смерклось… вот луна

? Блеснула из-за тучи;

Легла на горы тишина;

? Утих и лес дремучий;

Река сравнялась в берегах;

? Зажглись светила ночи;

И сон глубокий на полях;

? И близок час полночи…

И мучим смертною тоской,

? У Спасовой иконы

Без веры ищет Громобой

? От ада обороны.

И юных чад к себе призвал —

? Сердца их близки раю —

«Увы! молитесь (вопиял)

? Молитесь, погибаю!»

Младенца внятен небу стон:

? Невинные молились;

Но вдруг… на них находит сон…

? Замолкли… усыпились.

И все в ужасной тишине;

? Окрестность как могила;

Вот… каркнул ворон на стене;

? Вот… стая псов завыла;

И вдруг… протяжно полночь бьет;

? Нашли на небо тучи;

Река надулась; бор ревет;

? И мчится прах летучий.

Увы!.. последний страшный бой

? Отгрянул за горами…

Гул тише… смолк… и Громобой

? Зрит беса пред очами.

«Ты видел, — рек он, — день из глаз

? Сокрылся за горою;

Ты слышал: бил последний час;

? Пришел я за тобою». —

«О! дай, молю, хоть малый срок;

? Терзаюсь, ад ужасен». —

«Свершилось! неизбежен рок,

? И поздний вопль напрасен». —

«Минуту!» — «Слышишь? Цепь звучит». —

?«О страшный час! помилуй!» —

«И гроб готов, и саван сшит,

? И роют уж могилу.

Заутра день взойдет во мгле:

? Подымутся стенанья;

Увидят труп твой на столе,

? Недвижный, без дыханья;

Кадил и свеч в дыму густом,

? При тихом ликов пенье,

Тебя запрут в подземный дом

? Навеки в заточенье;

И страшно заступ застучит

? Над кровлей гробовою;

И тихо клир провозгласит:

?»Усопший, мир с тобою!»

И мир не будет твой удел:

? Ты адово стяжанье!

Но время… и? дут… час приспел.

? Внимай их завыванье;

Сошлись… призывный слышу клич…

? Их челюсти зияют;

Смола клокочет… свищет бич…

? Оковы разжигают». —

«Спаситель-Царь, вонми слезам!» —

?«Напрасное моленье!» —

«Увы! позволь хоть сиротам

? Мне дать благословенье».

Младенцев спящих видит бес—

? Сверкнули страшно очи!

«Лишить их царствия небес,

? Предать их адской ночи…

Вот слава! мне восплещет ад

? И с гордым Сатаною».

И, усмирив грозящий взгляд,

? Сказал он Громобою:

«Я внял твоей печали глас;

? Есть средство избавленья;

Покорен будь, иль в ад сей час

? На скорби и мученья.

Предай мне души дочерей

? За временну свободу,

И дам, по милости своей,

? На каждую по году». —

«Злодей! губить невинных чад!» —

?«Ты медлишь? Приступите!

Низриньте грешника во ад!

? На части разорвите!»

И вдруг отвсюду крик и стон;

? Земля затрепетала;

И грянул гром со всех сторон;

? И тьма бесов предстала.

Чудовищ адских грозный сонм;

? Бегут, гремят цепями,

И стали грешника кругом

? С разверзтыми когтями.

И ниц повергся Громобой,

? Бесчувствен, полумертвый;

И вопит: «Страшный враг, постой!

? Постой, готовы жертвы!»

И скрылись все. Он будит чад…

? Он пишет их рукою…

О страх! свершилось… плещет ад

? И с гордым Сатаною.

Ты казнь отсрочил, Громобой,

? И дверь сомкнулась ада;

Но жить, погибнувши душой, —

? Коль страшная отрада!

Влачи унылы дни, злодей,

? В болезни ожиданья;

Веселья нет душе твоей,

? И нет ей упованья;

Увы! и красный Божий мир,

? И жизнь ему постылы;

Он в людстве дик, в семействе сир;

? Он вживе снедь могилы.

Напрасно веет ветерок

? С душистыя долины;

И свет луны сребрит поток

? Сквозь темны лип вершины;

И ласточка зари восход

? Встречает щебетаньем;

И роща в тень свою зовет

? Листочков трепетаньем;

И шум бегущих с поля стад

? С пастушьими рогами

Вечерний мрак животворят,

? Теряясь за холмами…

Его доселе светлый дом

? Уж сумрака обитель.

Угрюм, с нахмуренным лицом

? Пиров веселых зритель,

Не пьет кипящего вина

? Из чаши круговыя…

И страшен день; и ночь страшна;

? И тени гробовыя;

Он всюду слышит грозный вой;

? И в час глубокой ночи

Бежит одра его покой;

? И сон забыли очи.

И тьмы лесов страшится он:

? Там бродит привиденье;

То чудится полночный звон,

? То погребально пенье;

Страшит его и бури свист,

? И грозных туч молчанье,

И с шорохом падущий лист,

? И рощи содроганье.

Прокатится ль по небу гром —

? Бледнеет, дыбом волос;

«То мститель, послан Божеством;

? То казни страшный голос».

И вид прелестный юных чад

? Ему не наслажденье.

Их милый, чувства полный взгляд,

? Спокойствие, смиренье,

Краса-веселие очей,

? И гласа нежны звуки,

И сладость ласковых речей

? Его сугубят муки.

Как роза — благовонный цвет

? Под сению надежной,

Они цветут: им скорби нет;

? Их сердце безмятежно.

А он?. Преступник… он, в тоске

? На них подъемля очи,

Отверзту видит вдалеке

? Пучину адской ночи.

Он плачет; он судьбу клянет;

?«О милые творенья,

Какой вас лютый жребий ждет!

? И где искать спасенья?

Напрасно вам дана краса;

? Напрасно сердцу милы;

Закрыт вам путь на небеса;

? Цветете для могилы.

Увы! пора любви придет:

? Вам сердце тайну скажет,

Для вас украсит Божий свет,

? Вам милого покажет;

И взор наполнится тоской,

? И тихим грудь желаньем,

И, распаленные душой,

? Влекомы ожиданьем,

Для вас взойдет краснее день,

? И будет луг душистей,

И сладостней дубравы тень,

? И птичка голосистей.

И дни блаженства не придут;

? Страшитесь милой встречи;

Для вас не брачные зажгут,

? А погребальны свечи.

Не в Божий, гимнов полный, храм

? Пойдете с женихами…

Ужасный гроб готовят нам;

? Прокля? ты небесами.

И наш удел тоска и стон

? В обителях геенны…

О, грозный жребия закон,

? О, жертвы драгоценны!..»

Но взор возвел он к небесам

? В душевном сокрушенье

И мнит: «Сам Бог вещает нам:

? В раскаянье спасенье.

Возносятся пред вышний трон

? Преступников стенанья…»

И дом свой обращает он

? В обитель покаянья:

Да странник там найдет покой,

? Вдова и сирый друга,

Голодный сладку снедь, больной

? Спасенье от недуга.

С утра до ночи у ворот

? Служитель настороже;

Он всех прохожих в дом зовет:

?«Есть хлеб-соль, мягко ложе».

И вот уже из всех краев,

? Влекомые молвою,

Идут толпы сирот и вдов

? И нищих к Громобою;

И всех приемлет Громобой,

? Всем дань его готова;

Он щедрой злато льет рукой

? От имени Христова.

И Божий он воздвигнул дом;

? Подобье светла рая,

Обитель иноков при нем

? Является святая;

И в той обители святой

? От братии смиренной

Увечный, дряхлый, и больной,

? И скорбью убиенный

Приемлют, именем Творца,

? Отраду, исцеленье:

Да воскрешаемы сердца

? Узнают Провиденье.

И славный мастер призван был

? Из города чужого;

Он в храме лик изобразил

? Угодника святого;

На той иконе Громобой

? Был видим с дочерями,

И на молящихся Святой

? Взирал любви очами.

И день и ночь огонь пылал

? Пред образом в лампаде,

В златом венце алмаз сиял,

? И перлы на окладе.

И в час, когда редеет тень,

? Еще дубрава дремлет,

И воцаряющийся день

? Полнеба лишь объемлет;

И в час вечерней тишины —

? Когда везде молчанье

И свечи, в храме возжены,

? Льют тихое сиянье —

В слезах раскаянья, с мольбой,

? Пред образом смиренно

Распростирался Громобой,

? Веригой отягченной…

Но быстро, быстро с гор текут

? В долину вешни воды —

И невозвратные бегут

? Дни, месяцы и годы.

Уж время с годом десять лет

? Невидимо умчало;

Последнего двух третей нет —

? И будто не бывало;

И некий неотступный глас

? Вещает Громобою:

«Всему конец! твой близок час!

? Погибель над тобою!»

И вот… недуг повергнул злой

? Его на одр мученья.

Растерзан лютою рукой,

? Не чая исцеленья,

Всечасно пред собой он зрит

? Отверзту дверь могилы;

И у возглавия сидит

? Над ним призра? к унылый.

И нет уж сил ходить во храм

? К иконе чудотворной —

Лишь взор стремит он к небесам,

? Молящий, но покорной.

Увы! уж и последний день

? Край неба озлащает;

Сквозь темную дубравы сень

? Блистанье проникает;

Все тихо, весело, светло;

? Все негой сладкой дышит;

Река прозрачна, как стекло;

? Едва, едва колышет

Листами легкий ветерок;

? В полях благоуханье,

К цветку прилипнул мотылек

? И пьет его дыханье.

Но грешник сей встречает день

? Со стоном и слезами.

«О, рано ты, ночная тень,

? Рассталась с небесами!

Сойдитесь, дети, одр отца

? С молитвой окружите

И пред судилище Творца

? Стенания пошлите.

Ужасен нам сей ночи мрак;

? Взывайте: Искупитель,

Смягчи грозящий гнева зрак;

? Не будь нам строгий мститель!»

И страшного одра кругом —

? Где бледен, изможденный,

С обезображенным челом,

? Все кости обнаженны,

Брада до чресл, власы горой,

? Взор дикий, впалы очи,

Вопил от муки Громобой

? С утра до поздней ночи —

Стеклися девы, ясный взор

? На небо устремили

И в тихий к Провиденью хор

? Сердца совокупили.

О вид, угодный небесам!

? Так ангелы спасенья,

Вонмя раскаянья слезам,

? С улыбкой примиренья,

В очах отрада и покой,

? От горнего чертога

Нисходят с милостью святой,

? Предшественники Бога,

К одру болезни в смертный час…

? И, утомлен страданьем,

Сын гроба слышит тихий глас:

?«Отыди с упованьем!»

И девы, чистые душой,

? Подъемля к небу руки,

Смиренной мыслили мольбой

? Отца спокоить муки;

Но ужас близкого конца

? Над ним уже носился;

Язык коснеющий Творца

? Еще молить стремился;

Тоскуя, взором он искал

? Сияния денницы…

Но взор недвижный угасал,

? Смыкалися зеницы.

«О дети, дети, гаснет день». —

?«Нет, утро; лишь проснулась

Заря на холме; черна тень

? По долу протянулась;

И нивы пусты… в высоте

? Лишь жаворонок вьется». —

«Увы! заутра в красоте

? Опять сей день проснется!

Но мы… уж скрылись от земли;

? Уже нас гроб снедает;

И место, где поднесь цвели,

? Нас боле не признает.

Несчастные, дерзну ль на вас

? Изречь благословенье?

И в самой вечности для нас

? Погибло примиренье.

Но не сопутствуйте отцу

? С проклятием в могилу;

Молитесь, воззовем к Творцу:

? Разгневанный, помилуй!»

И дети, страшных сих речей

? Не всю объемля силу,

С невинной ясностью очей

? Воскликнули: «Помилуй!»

«О дети, дети, ночь близка». —

?«Лишь полдень наступает;

Пастух у вод для холодка

? Со стадом отдыхает;

Молчат поля; в долине сон;

? Пылает небо знойно». —

«Мне чудится надгробный стон». —

?«Все тихо и спокойно;

Лишь свежий ветерок, порой

? Подъемлясь с поля, дует;

Лишь иволга в глуши лесной

? Повременно воркует».

«О дети, светлый день угас». —

?«Уж солнце за горою;

Уж по закату разлилась

? Багряною струею

Заря, и с пламенных небес

? Спокойный вечер сходит,

На зареве чернеет лес,

? В долине сумрак бродит». —

«О вечер сумрачный, постой!

? Помедли, день прелестной!

Помедли, взор не узрит мой

? Тебя уж в поднебесной!..»

«О дети, дети, ночь близка». —

?«Заря уж догорела;

В туман оделася река;

? Окрестность побледнела;

И на распутии пылят

? Стада, спеша к селенью». —

«Спасите! полночь бьет!» — «Звонят

? В обители к моленью:

Отцы поют хвалебный глас;

? Огнями храм блистает». —

«При них и грешник в страшный час

? К тебе, Творец, взывает!..

Не тмится ль, дети, неба свод?

? Не мчатся ль черны тучи?

Не вздул ли вихорь бурных вод?

? Не вьется ль прах летучий?» —

«Все тихо… служба отошла;

? Обитель засыпает;

Луна полнеба протекла;

? И Божий храм сияет

Один с холма в окрестной мгле;

? Луга, поля безмолвны;

Огни потухнули в селе;

? И рощи спят и волны» .

И всюду тишина была;

? И вся природа, мнилось,

Предустрашенная ждала,

? Чтоб чудо совершилось…

И вдруг… как будто ветерок

? Повеял от востока,

Чуть тронул дремлющий листок,

? Чуть тронул зыбь потока…

И некий глас промчался с ним…

? Как будто над звездами

Коснулся арфы серафим

? Эфирными перстами.

И тихо, тихо Божий храм

? Отверзся… Неизвестной

Явился старец дев очам;

? И лик красы небесной,

И кротость благостных очей

? Рождали упованье;

Одеян ризою лучей,

? Окрест главы сиянье,

Он не касался до земли

? В воздушном приближенье…

Пред ним незримые текли

? Надежда и Спасенье.

Сердца их ужас обуял…

?«Кто этот, в славе зримый?»

Но близ одра уже стоял

? Пришлец неизъяснимый.

И к девам прикоснулся он

? Полой своей одежды:

И тихий во мгновенье сон

? На их простерся вежды.

На искаженный старца лик

? Он кинул взгляд укора:

И трепет в грешника проник

? От пламенного взора.

«О! кто ты, грозный сын небес?

? Твой взор мне наказанье».

Но страшный строгостью очес

? Пришлец хранит молчанье…

«О дай, молю, твой слышать глас!

? Одно надежды слово!

Идет неотразимый час!

? Событие готово!» —

«Вы лик во храме чтили мой;

? И в том изображенье

Моя десница над тобой

? Простерта во спасенье».

«Ах! что ж Могущий повелел?» —

?«Надейся и страшися». —

«Увы! какой нас ждет удел?

? Что жребий их?» — «Молися».

И, руки положив крестом

? На грудь изнеможенну,

Пред неиспытанным Творцом

? Молитву сокрушенну

Умолкший пролиял в слезах;

? И тяжко грудь дышала,

И в призывающих очах

? Вся скорбь души сияла…

Вдруг начал тмиться неба свод —

? Мрачнее и мрачнее;

За тучей грозною ползет

? Другая вслед грознее;

И страшно сшиблись над главой;

? И небо заклубилось;

И вдруг… повсюду с черной мглой

? Молчанье воцарилось…

И близок час полночи был…

? И ризою святою

Угодник спящих дев накрыл,

? Отступника — десною.

И, устремленны на восток,

? Горели старца очи…

И вдруг, сквозь сон и мрак глубок,

? В пучине черной ночи,

Завыл протяжно вещий бой —

? Окрестность с ним завыла;

Вдруг… страшной молния струей

? Свод неба раздвоила,

По тучам вихорь пробежал,

? И с сильным грома треском

Ревущей буре бес предстал,

? Одеян адским блеском.

И змеи в пламенных власах —

? Клубясь, шипят и свищут;

И радость злобная в очах —

? Кругом, сверкая, рыщут;

И тяжкой цепью он гремел —

? Увлечь добычу льстился;

Но старца грозного узрел —

? Утихнул и смирился;

И вмиг гордыни блеск угас;

? И, смутен, вопрошает:

«Что, мощный враг, тебя в сей час

? К сим падшим призывает?»

«Я зрел мольбу их пред собой». —

?«Они мое стяжанье». —

«Перед Небесным Судиёй

? Всесильно покаянье». —

«И час суда Его притек:

? Их жребий совершися». —

«Еще ко Благости не рек

? Он в гневе: удалися!» —

«Он прав — и я владыка им». —

?«Он благ — я их хранитель». —

«Исчезни! ад неотразим». —

?«Ответствуй, Искупитель!»

И гром с востока полетел;

? И бездну туч трикраты

Рассек браздами ярких стрел

? Перун огнекрылатый;

И небо с края в край зажглось

? И застонало в страхе;

И дрогнула земная ось…

? И, воющий во прахе,

Творца грядуща слышит бес;

? И молится Хранитель…

И стал на высоте небес

? Средь молний ангел-мститель.

«Гряду! и вечный Божий суд

? Несет моя десница!

Мне казнь и благость предтекут…

? Во прах, чадоубийца!»

О всемогущество словес!

? Уже отступник тленье;

Потух последний свет очес;

? В костях оцепененье;

И лик кончиной искажен;

? И сердце охладело;

И от сомкнувшихся устен

? Дыханье отлетело.

«И праху обладатель ад,

? И гробу отверженье,

Доколь на погубленных чад

? Не снидет искупленье.

И чадам непробудный сон;

? И тот, кто чист душою,

Кто, их не зревши, распален

? Одной из них красою,

Придет, житейское презрев,

? В забвенну их обитель;

Есть обреченный спящих дев

? От неба искупитель.

И будут спать: и к ним века

? В полете не коснутся;

И про? йдет тления рука

? Их мимо; и проснутся

С неизменившейся красой

? Для жизни обновленной;

И низойдет тогда покой

? К могиле искупленной;

И будет мир в его костях;

? И претворенный в радость,

Творца постигнув в небесах,

? Речет: Господь есть Благость…»

Уж вестник утра в высоте;

? И слышен громкий петел;

И день в воздушной красоте

? Летит, как радость светел…

Узрели дев, объятых сном,

? И старца труп узрели;

И мертвый страшен был лицом,

? Глаза, не зря, смотрели;

Как будто, страждущ, прижимал

? Он к хладным персям руки,

И на устах его роптал,

? Казалось, голос муки.

И спящих лик покоен был:

? Невидимо крылами

Их тихий ангел облачил;

? И райскими мечтами

Чудесный был исполнен сон;

? И сладким их дыханьем

Окрест был воздух растворен,

? Как роз благоуханьем;

И расцветали их уста

? Улыбкою прелестной,

И их являлась красота

? В спокойствии небесной.

Но вот — уж гроб одет парчой;

? Отверзлася могила;

И слышен колокола вой;

? И теплятся кадила;

Идут и стар и млад во храм;

? Подъемлется рыданье;

Дают бесчувственным устам

? Последнее лобзанье;

И грянул в гроб ужасный млат;

? И взят уж гроб землею;

И лик воспел: «Усопший брат,

? Навеки мир с тобою!»

И вот — и стар и млад пошли

? Обратно в дом печали;

Но вдруг пред ними из земли

? Вкруг дома грозно встали

Гранитны стены — верх зубчат,

? Бока одеты лесом —

И, сгрянувшись, затворы врат

? Задвинулись утесом.

И вспять погнал пришельцев страх;

? Бегут, не озираясь;

«Небесный гнев на сих стенах!» —

? Вещают, содрогаясь.

И стала та страна с тех пор

? Добычей запустенья;

Поля покрыл дремучий бор;

? Рассыпались селенья.

И человечий глас умолк —

? Лишь филин на утесе

И в ночь осенню гладный волк

? Там воют в черном лесе;

Лишь дико меж седых брегов,

? Спираема корнями

Изрытых бурею дубов,

? Река клубит волнами.

Где древле окружала храм

? Отшельников обитель,

Там грозно свищет по стенам

? Змея, развалин житель;

И гимн по сводам не гремит —

? Лишь, веющий порою,

Пустынный ветер шевелит

? В развалинах травою;

Лишь, отторгаяся от стен,

? Катятся камни с шумом,

И гул, на время пробужден,

? Шумит в лесу угрюмом.

И на туманистом холме

? Могильный зрится камень:

Над ним всегда в полночной тьме

? Сияет бледный пламень.

И крест поверженный обвит

? Листами повилики:

На нем угрюмый вран сидит,

? Могилы сторож дикий.

И все, как мертвое, окрест:

? Ни лист не шевелится,

Ни зверь близ сих не пройдет мест,

? Ни птица не промчится.

Но полночь лишь сойдет с небес —

? Вран черный встрепенется,

Зашепчет пробужденный лес,

? Могила потрясется;

И видима бродяща тень

? Тогда в пустыне ночи:

Как бледный на тумане день,

? Ее сияют очи;

То взор возводит к небесам,

? То, с видом тяжкой муки,

К непроницаемым стенам,

? Моля, подъемлет руки.

И в недре неприступных стен

? Молчание могилы;

Окрест их, мглою покровен,

? Седеет лес унылый:

Там ветер не шумит в листах,

? Не слышно вод журчанья,

Ни благовония в цветах,

? Ни в травке нет дыханья.

И девы спят — их сон глубок;

? И жребий искупленья,

Безвестно, близок иль далек;

? И нет им пробужденья.

Но в час, когда поля заснут

? И мглой земля одета

(Между торжественных минут

? Полночи и рассвета),

Одна из спящих восстает —

? И, странник одинокой,

Свой срочный начинает ход

? Кругом стены высокой;

И смотрит в даль, и ждет с тоской:

?«Приди, приди, спаситель!»

Но даль покрыта черной мглой…

? Нейдет, нейдет спаситель!

Когда ж исполнится луна,

? Чреда приходит смены;

В урочный час пробуждена,

? Одна идет на стены,

Другая к ней со стен идет,

? Встречается, и руку,

Вздохнув, пришелице дает

? На долгую разлуку;

Потом к почиющим сестрам,

? Задумчива, отходит,

А та печально по стенам

? Одна до смены бродит.

И скоро ль? Долго ль?. Как узнать?

? Где вестник искупленья?

Где тот, кто властен побеждать

? Все ковы обольщенья,

К прелестной прилеплен мечте?

? Кто мог бы, чист душою,

Небесной верен красоте,

? Непобедим земною,

Все предстоящее презреть,

? И с верою смиренной,

Надежды полон, в даль лететь

? К награде сокровенной?.