так и жизнь моя проходила, Бэлла:
ничего, что затмило бы это дело,
ничего, что его победило, перебороло,
ничего, что стереть бы его посмело —
вбито глубже тюремных татуировок
гнал любовниц и жён, покупал бутыль,
на луну не выл, не нудил, как плохо;
есть лишь дело твоё,
остальное — пыль,
и для всех ты чужак, гуманоид, упырь,
не пытайся стать для них скоморохом
кем я был — художник, батюшка или киллер —
это, Белла, неважно; сожми мне пальцы,
там как дьявол в аду свои кости кинет —
тем и будешь сто лет по земле слоняться
и гореть, и плавиться, и лепиться,
«почему я пёс на цепи, не птица»,
и побьёшь зеркала, и побреешь бошку,
страшно, Белла, и очень тошно
и немеет в груди, и язык отрезан
только ночи,
в которые ты
всесилен
я бывал в них Богом, Стоглазой Бездной,
я был Жертвой, Властителем и Мессией
...только Дело, Белла,
только то, для чего ты создан,
победи в себе всю блажь, что ему мешает,
а потом и счастье придёт; только слишком поздно
и протянет девчонка воздушный шарик
и ты всё понимаешь: пора, я своё отмыкал,
перестань, дорогая, глядеть на меня печально
я смотрю на тебя, застыв у таблички «выход»
чтоб с собой унести
мерцающий
отпечаток.
