В эпоху Буммей на службе у Хатакеямы Йосимунэ, владетеля Ното, находился на службе молодой самурай по имени Томотада.
Родом он был из Эчизена, но еще в детстве его взяли пажом во дворец даймиё Ното.
Здесь он постиг науки и воинское искусство под руководством самого высокородного господина.
Будучи прилежным учеником,
Томотада ни разу не дал повода для гнева или огорчения своим учителям.
А его дружелюбный характер и красивая внешность в сочетании с обаятельным обхождением завоевали любовь и уважение товарищей‑самураев.
Когда Томотаде было уже около двадцати лет, его послали с поручением к Хосокаве Мосомото — Великому Даймиё Киото, родственнику Хатакеямы Йосимунэ.
Путешествие выпало на самый холодный период зимы.
Земля лежала покрытая снегом такой глубины, что, несмотря на то, что под самураем был конь необыкновенной мощи, приходилось передвигаться очень медленно.
Дорога, по которой он следовал, проходила через гористую местность.
Поселения здесь находились далеко друг от друга и встречались нечасто.
Первый день пути, хотя и выдался довольно трудным, прошел без неприятностей.
Но на второй день, проскакав много часов без передышки,
Томотада с досадой понял, что сможет добраться до предназначенного для ночлега постоялого двора не иначе, как поздней ночью.
Его конь начал проявлять признаки утомления и перешел на шаг.
Между тем, погода ухудшилась.
Подул сильный ветер, надвинулись тучи и повалил снег.
Начиналась буря.
В этот решающий момент, к счастью для себя, самурай заметил на холме, слева от дороги, три чернеющих дерева, похожие на ивы.
Он пригляделся: внизу виднелась соломенная кровля одинокого дома.
Но проехать верхом в том направлении не удалось.
Пришлось спешиться и вести уставшее животное под уздцы.
Добравшись до жилища,
Томотада громко постучал в плотно закрытые ворота.
Их открыла старая женщина.
Она увидела облепленного снегом путника и воскликнула с состраданием:
— Ах, какое несчастье!
Молодой человек благородного происхождения и путешествует один, да еще в такую погоду!
Удостойте чести войти, молодой господин,
А Вашего коня мы отведем в сарай с той стороны дома.
Там ему будет тепло,
Вы не беспокойтесь.
Томотада поблагодарил и вошел в крестьянскую хижину.
В главной комнате в очаге горели стволы бамбука.
Около огня сидели и грелись очень пожилой мужчина и девушка.
Увидев вошедшего, они встали, вежливо поклонились и пригласили его к огню.
Женщина стала готовить пищу для путешественника, а мужчина принялся подогревать сакэ.
Время от времени они задавали молодому человеку бесхитростные вопросы о дороге, о постоялом дворе, где ему пришлось провести прошлую ночь, и тому подобном.
Между тем, девушка скрылась за ширмами, отделяющими другую комнату.
К своему большому удивлению,
Томотада успел заметить, что она чрезвычайно хороша собой, несмотря на весьма поношенную одежду и на сбившиеся в беспорядке длинные волосы.
Странно было встретить такую красавицу в заброшенном и нищем доме.
Его размышления прервал голос старика:
— Благородный господин, следующее жилье очень далеко отсюда.
Ветер со снегом усиливается, и дорогу совсем замело.
Поэтому снова пускаться в путь сегодня не стоит.
Это очень опасно — можно заблудиться в горах и замерзнуть.
А эта лачуга, хоть она и не достойна Вашего присутствия, так как в ней нет привычных для Вас удобств, сможет предложить Вам кров и тепло.
Оставайтесь у нас до следующего утра.
Да и конь Ваш устал.
Пусть он отдохнет хорошенько, а мы его накормим.
Томотада принял это радушное предложение, втайне радуясь возможности подольше полюбоваться на молодую особу.
Наконец старая женщина поставила перед ним незатейливую, но обильную еду, а из-за перегородки вышла девушка, чтобы поднести ему вина.
Она успела привести себя в порядок: переодеться в грубую, но чистую одежду из домашней пряжи и искусно причесать и заколоть свои блестящие вьющиеся волосы.
Когда девушка наклонилась, чтобы наполнить его чашку,
Томотада застыл, изумленный необычной грациозностью ее движений.
Такого изящества и красоты он не встречал даже среди придворных дам.
Тем более было странно слышать извинения старика, который запричитал:
— Господин, наша дочь Аояги родилась здесь, в горах, росла в полном одиночестве и поэтому ничего не знает о хороших манерах.
Мы умоляем Вас простить ее бестолковость и невежество.
Самурай стал протестовать, говоря, что почитает за счастье принять еду и питье из рук такой милой девушки.
А та, уловив его слова и заметив восхищенный взгляд, смущенно зарделась, став еще краше.
После этого молодой человек уже не мог ни есть ни пить — он только смотрел на это прекрасное лицо и тонкую фигуру.
Увидев, что Томотада не притрагивается к пище, мать девушки сказала:
— Добрый господин, хоть наша крестьянская пища, наверное, пришлась Вам не по вкусу, постарайтесь хоть немного выпить и поесть.
Завтра Вам предстоит долгая тяжелая дорога, да и сегодня Вас почти заморозил этот ужасный пронизывающий ветер.
Мы бы очень хотели, чтобы отдых в нашем доме пошел Вам на пользу.
Чтобы не огорчать стариков, самурай съел и выпил сколько мог.
Аояги прислуживала ему, и ее очарование все больше захватывало молодого человека.
Он заговорил с ней и обнаружил, что хочет слушать ее голос так же долго, как и смотреть на ее лицо.
— Может, она и вправду родилась в этих горах, — подумал Томотада, — но в таком случае ее родители должны были быть в свое время особами весьма высокого ранга, раз научили свою дочь речам и обхождению знатной девушки.
Видя смущение Аояги, он обратился к ней со стихами, в которых был вопрос, пробужденный в его сердце восторженной надеждой:
Почему тот цветок,
Что нашел я в снегу,
Не дает мне уйти?
Почему так зарделись его лепестки?
Не дано мне понять.
Девушка вновь зарумянилась, но ответила без единой секунды замешательства:
Если спрятать цвет зари,
Закрыв рукавом, —
Утро настанет.
Как увидеть его,
Чем порадовать глаз?
Томотада с восторгом понял, что Аояги принимает его восхищение, но одновременно он был еще удивлен и тем, с каким искусством она сумела выразить свои чувства в стихах.
Теперь он был полностью убежден, что во всем этом мире ему не встретить девушки более прекрасной и остроумной, чем эта дочь простолюдинов.
Голос в его сердце тоже, казалось, настойчиво призывал:
— Бери, бери скорее счастье, которое боги положили на твоем пути.
Короче говоря, молодой человек был околдован, околдован до такой степени, что безо всяких обиняков попросил стариков отдать их дочь за него замуж, сообщив заодно свое полное имя, происхождение и должность в свите властителя Ното.
С многочисленными возгласами благодарного изумления они ему поклонились.
Потом, после заметного колебания, отец ответил:
— Высокородный господин!
Вы — персона высокого положения и, вполне вероятно, достигнете еще большего.
Высокая честь, которую Вы соблаговолили нам оказать, и глубина нашей благодарности не могут быть измерены и выражены словами.
Но подумайте, наша девочка всего лишь глупая крестьянка низкого происхождения.
Как может она, не будучи ни воспитанной, ни образованной, хоть каким‑нибудь образом соответствовать жене благородного самурая?
Это слишком неуместно для нее.
Даже говорить об этом не стоит… Но если Вы находите, что она Вам по нраву, и снисходите до того, что не замечаете грубоватости ее крестьянских манер, мы будем очень рады отдать ее Вам как простую служанку.
Просим лишь заботиться о ней, а в остальном поступайте согласно с Вашими высокими желаниями.
Под утро буря утихла и со стороны безоблачного востока потянулись первые ростки зари.
Предстояла долгая дорога, и Томотада не мог более медлить.
Но расстаться с девушкой было выше его сил.
Поэтому, когда все приготовления к дальнейшему пути били закончены, он обратился к ее родителям:
— Пусть покажется неблагодарным просить еще больше, чем я уже получил, но все‑таки еще раз я прошу отдать вашу дочь мне в жены.
Слишком тяжело было бы для меня сейчас расстаться с ней.
Если вы разрешите и если она пожелает отправиться вместе со мной, я заберу ее.
Если вы согласитесь, я всегда буду нежно любить вас как своих родителей.
А тем временем прошу принять этот небольшой знак признательности за ваше гостеприимство.
Сказав так, он положил перед хозяином мешочек с золотыми рё.
Старый человек горячо поблагодарил самурая, но вернул подарок, так объяснив свой отказ:
— Добрый господин, это золото не может принести нам большой пользы, а Вам оно наверняка понадобится во время долгого и холодного пути.
В нашей глуши нечего и негде покупать, поэтому нам никогда не потратить так много денег, даже если бы мы этого очень захотели… Что же касается девушки, то мы отдали ее бесплатно — она принадлежит Вам.
Поэтому нет нужды спрашивать нашего позволения увезти ее.
Аояги сама сказала нам утром, что надеется сопроводить Вас и оставаться вашей служанкой до тех пор, покуда Вы пожелаете терпеть ее присутствие.
А на наш счет Вы не беспокойтесь.
Мы будем очень счастливы знать, что наша дочь с Вами.
Ведь здесь мы не можем обеспечить ее даже приличной одеждой, не говоря уже о приданом.
Тем более что сами мы уже старики и не за горами то время, когда разлучимся с ней навсегда.
Поэтому даже к лучшему, что Вы соизволите взять ее с собой сейчас.
Тщетно Томотада пытался убедить родителей Аояги принять хоть немного денег.
Их это не интересовало.
Зато их действительно беспокоила судьба дочери, и доверив ее богатому и обходительному молодому человеку, они, казалось, нашли в этом успокоение и счастье.
Итак, все было решено.
Пора уходить.
Старик позвал Аояги, и та вышла из дома одетая для дороги, с небольшим узелком в руках.
Она поклонилась родителям, сказала прощальные слова, затем самурай поднял ее и посадил на своего могучего коня.
Сам он тоже отдал остающимся одиноким старикам множество поклонов с выражением искренней благодарности.
— Благородный господин,— произнес отец, — это мы, а не Вы имеем основания для благодарности.
Мы верим, что Вы будете добры к нашей Аояги, и больше не опасаемся за ее судьбу…
Томотада взял коня под уздцы и повел его к дороге.
Погода им благоприятствовала, и без дальнейших приключений они добрались до Киото.
Но здесь их ожидала неприятность.
Дело в том, что самураю не дозволяется жениться без согласия его господина, а Томотада мог рассчитывать получить таковое не раньше, чем выполнит свое поручение и вернется.
Но все это требовало времени.
В таких обстоятельствах у него были основания опасаться, что красота Аояги привлечет чье-нибудь нескромное внимание.
Поэтому молодой человек постарался понадежнее укрыть свою возлюбленную от любопытных глаз.
И все-таки один из слуг Хосокавы заметил однажды Аояги, разгадал ее отношения с Томотадой и доложил обо всем своему даймиё.
Хосокава Мосомото был в таком возрасте, когда еще увлекаются смазливыми личиками.
Услыхав от слуги о необыкновенной красоте девушки, он отдал приказ привести ее во дворец, что и было выполнено бесцеремонно и незамедлительно.
Что мог поделать Томотада?
Скромный посланник на службе у далекого господина, в данный момент полностью зависящий от благосклонности гораздо более могущественного даймиё, чьи желания обсуждать не дозволялось и который, к тому же, сам и являлся причиной его горя.
Томотада корил себя за то, что действовал глупо, что сам накликал на себя несчастье.
Ведь он знал, что вступил в тайную связь, а это осуждалось бусидо.
Осталась только одна отчаянная надежда, что Аояги сможет попытаться вырваться из заточения во дворце и убежать с ним.
Куда?
Об этом юный самурай не хотел думать.
И вот после долгих сомнений он решил отправить любимой девушке письмо.
Такая попытка могла обойтись ему очень дорого, попади послание в руки даймиё.
Посылать письмо, тем более любовное, для любого обитателя дворца считалось непростительным проступком.
Но он пошел на риск и облек свои чувства в форму китайского стихотворения.
Оно было написано всего двадцатью восемью иероглифами.
Но этими двадцатью восемью знаками Томотада сумел выразить всю глубину своего горя и передать всю боль от своей потери.
Рядом, почти вплотную,
Следует рыцарь за драгоценно‑сверкающей девой.
Слезы красавицы
Падают, иссушая сердце и увлажняя одежды.
Высокий господин
Влюбился в нее со страстью глубокой, как море.
Как я могу
Силы найти и, обняв одиночество, горе забыть?
Стихи были отосланы с верным человеком, а вечером этого же дня самураю передали приказ предстать перед очами великого властителя Хосокавы,
Юноша понял, что его тайна раскрыта, письмо прочитано самим даймиё, и приготовился к суровейшей каре.
— Пусть он прикажет мне умереть, — подумал Томотада, — но мне и самому не хочется жить, раз нет со мной моей Аояги.
Единственное, что я попытаюсь сделать, — убить Хосокаву.
А там будь что будет, но девушка ему не достанется.
Он засунул свои мечи за пояс и поспешил во дворец.
Когда его ввели в приемную залу, он увидел Великого Владетеля Киото — Хосокаву Мосомото, восседающего на дайсэ.
Вокруг стояли самураи высокого ранга в церемониальных головных уборах и одеждах.
Они были неподвижны, как статуи, и Томотаде, приближавшемуся для поклонов, показалось, что зловещая тишина напоминает тяжелое затишье перед бурей.
Но Хосокава неожиданно сошел со своего дайсэ и, взяв молодого человека под руку, начал повторять слова стихотворения:
— Рядом, почти вплотную…
Томотада, взглянув, увидел блеск слез в глазах даймиё.
Прочитав стихотворение до конца,
Мосомото сказал:
— Аояги рассказала мне все о себе и о том, как вы встретились.
Когда же я прочитал это тайком посланное письмо, то понял, как велика ваша любовь друг к другу.
И раз она так велика, то я,
Даймиё Киото, беру на себя полномочия устроить вашу свадьбу вместо моего вассала и родственника, владетеля Ното.
Церемония начнется немедленно.
Гости уже собрались, и подарки приготовлены.
По его знаку фусумы, скрывающие другие помещения, отодвинулись в сторону, и Томотада увидел множество важных придворных, собравшихся для церемонии, и Аояги, ожидавшую его в наряде невесты.
Свадьба прошла весело.
Молодые получили восхитительные подарки от самого даймиё, его родственников и от многих влиятельных особ.
Казалось, их счастью не будет конца…
Прошло пять лет.
Все это время Аояги и Томотада жили не расставаясь.
Однажды утром Аояги разговаривала с мужем о каких-то домашних делах.
Но вдруг она громко вскрикнула от боли, побледнела и замолчала.
Прошло несколько мгновений, и женщина нарушила тишину словами:
— Дорогой муж, извини меня за этот внезапный крик.
Но боль была такой сильной и неожиданной… То, что случилось, — случилось.
Ты должен запомнить, что наша любовь пройдет через много зависящих от кармы перевоплощений и возникнет вновь в будущем.
И там мы снова будем мужем и женой.
Очень скоро мое нынешнее существование окончится.
Мы уже почти расстались,
Я умоляю тебя, прочти поскорее для меня молитву Нембуцу.
Я умираю.
— Что за ужасная фантазия! — воскликнул испуганно муж. — Тебе просто слегка нездоровится, моя единственная.
Ляг, полежи немного.
Отдохни, и боль пройдет.
— Нет!
Нет! — ответила она. — Я умираю!
Мне это не кажется.
Я знаю!
Мой дорогой, теперь ни к чему больше скрывать от тебя правду: я не человеческое существо.
Душа дерева — моя душа, сердце дерева — мое сердце, жизненные соки ивы — моя жизнь.
В этот роковой момент кто-то там, далеко, срубает мое дерево.
Вот почему я умираю.
Сейчас даже плакать — выше моих сил.
Скорее, скорее прочти Нембуцу… Ах!
С криком боли Аояги отвернула свою милую головку и закрыла лицо рукавом.
И почти в тот же момент все ее тело странным образом поникло и стало исчезать.
Томотада вскочил, чтобы поддержать ее, но поддерживать было уже нечего.
На полу, покрытом татами, лежали лишь пустые одежды прекрасного существа и украшения, которые Аояги носила в волосах.
Тело перестало существовать…
Томотада обрил свою голову, принес буддийскую клятву и стал странствующим священником.
Он пересек все провинции Империи и во всех святых местах возносил молитвы за душу несравненной Аояги.
В одном из своих паломничеств он достиг Эчизена.
Здесь бывший самурай решил разыскать дом родителей своей возлюбленной.
И он нашел это пустынное место среди холмов.
Но дома не было.
Не осталось ничего, что могло хотя бы служить приметой того, что здесь когда-то стояло жилище.
Ничего, кроме пней от трех ив: двух старых деревьев и одного молодого.
Их срубили задолго до его прихода сюда.
Рядом с пнями тех ивовых деревьев Томотада воздвиг памятную плиту из камня с различными святыми текстами.
Над ней он прочел множество молитв во имя успокоения души Аояги и ее родителей.
Как просто срубить дерево.
