Призрак надежды
На часах электронных застывшая кровь
Убиенных невинно осенней порой;
Ухмыляется гнусно безумная новь,
Исцеляя от смерти дубовой корой.
Заплетаются тропы в сожженном лесу,
Закрываются ставни избушек пустых,
Мне старуха нести предложила косу –
Я ее обругала и ветер затих.
Мне она посулила высокий доход,
Ожерелье разбитых сердец и коня –
Я ее оттолкнула, стою у ворот
И не знаю, что сызнова гложет меня.
О свобода!.. Мертва. Гвоздь последний забит,
Переломаны кости, как страшно смотреть!
Я в смятенье твержу: «Не убит…не убит…»
Дух свободы живой – не сломать, не стереть.
Слышит ворон слова мои, полные грез,
И смеется торжественно, как прокурор;
И взирая на мой обновленный невроз,
Он в когтях мою душу уносит в костер.
Мне поможет лишь чудо, но мало чудес
Мне на свете за век мой пришлось повидать;
Этот долгий, мучительный, странный процесс
Невозможно прервать или предугадать.
Электронные мысли застыли во тьме,
Лезут змеями в мозг и не знают о том,
Что конец настает надоевшей зиме,
Что спешит к рудникам обезумевший гном;
Что у солнца лучи стали нынче длинней,
И светлее, и жарче, но много пройдет
Непроглядных ночей и зашоренных дней,
Прежде чем нас апрель на привале найдет.;
Гот
Я – гот! Удачлив – да,
А счастлив – вряд ли,
Не для театра бархат черный мой,
А взор подонка мне они простят ли,
Иль буду стены красною слюной
Облагораживать? Что стенам – ведь не рухнут,
Не замок, бросьте! Светлый господин
Засел на них, покуда не протухнут
Его мозги; покуда исполин
Его всевластья не займет по праву
Весь светлый мир (в котором нет меня!)
Вчера на кухне делали отраву –
В моих глазах сегодня нет огня.
Тошнит…неужто? Я подозревала,
Но все ж осталась. Некуда теперь
Мне в одиночку утром без кинжала…
Мне ни одна не отворится дверь.
Горбатый филин за стеной кричит,
Как злобный шут, притворно завывая;
Под сапогом холодный пол трещит,
И тень крадется, скоро наступая
На тело в черном…Только и вина
Его в проклятом и невзрачном цвете,
Вина ему с рождения дана,
Чтобы всегда за все он был в ответе.
Чтоб в новый день вступали без тоски
Те, чьи одежды светлы, взгляды нежны.
Носить на сердце сажу – не с руки,
Ее возьмет отступник – гот мятежный!
Проклятый гот с драконом на кольце,
Отродье зла и демонов исчадье!
Найти иглу в запрятанном яйце –
Задача тех, то ходит в чистом платье.
А тот, кто в черном, в слякоти лежит.
Лицо покрыла мертвенная бледность,
Его охрипший ворон сторожит,
В экстазе чувств не жалуясь на бедность.
Подходят ближе Честность, Сила, Власть
И, помолясь, пинают негодяя!
Так погибает дьявольская страсть,
К дороге в пекло ветер обгоняя.
А гот чего-то шепчет в смертный час,
Сейчас его в огонь утащит Геба.
Они смотрели в глубь застывших глаз…
…в них отражалось голубое небо.;
Кристаллы вечного мгновенья
Кристаллы вечного мгновенья
Сбирает баловень судьбы.
Перемешавшись, поколенья
Зовут его себе в ряды.
Они привыкли ощущений
Ядро по жизни выбирать,
Проплыв через гряду решений,
Смогли судьбу переиграть.
Им все равно, что будет завтра –;
Мгновение течет века;
И все случается внезапно,
Им лишь минута дорога.
Как звери солнце выбирали,
Они куют огонь земли,
Разбиты старые скрижали,
И жизни суть – не на мели.
Судьбою баловень играет,
Покуда в бездну не падет,
Своей он жизни цену знает –
И все равно за ней идет.
Цветок расцвел в июле ночью,
Застыла в озере печаль.
Никто из них не скажет точно,
Чего им в этом мире жаль…
Побег;
Моя Муза сидит на крыше,
А под крышей мой гуру поет,
И деревья вздымаются выше,
На кристаллы рассыпется лед;
Завершается круг на исходе,
Только новый не начат пока,
И ночами скребет в дымоходе
По камням черно-бурым тоска.
А под северным криком сирены
Полегла городская трава,
И как я убежала из плена –;
Растрезвонит людская молва;
Как бежала, не зная дороги,
В никуда – ниоткуда – нигде,
Как осколками резались ноги –
То ли к радости, то ли к беде.
Кровь дорогу прочертит до края,
Если хочешь – иди, посмотри!
А беда все бурлит, закипая,
Раскаленным железом внутри.
Этот край мне знаком от рожденья,
Только я в нем еще не была,
Не подвергну, однако ж, сомненью
Я его; ну зачем отдала
Я каким-то торговцам проезжим
Столько дней, и часов, и минут?
Ведь они торговали несвежим,
Тем, за что и рубля не дают.
Все же я не судья, не хозяин,
И торговцев душой мне ль судить?
Когда руку поднял свою Каин,
Он не знал, что придется платить.
Я лишь только страница в сюжете,
А сюжет вновь рекой будет течь.
Моя Муза беду на рассвете
Переплавит в росу и картечь.
