Когда Маша позвонила, я сразу поняла, что в жизни ее случилось событие практически грандиозное, так как все, кто знаком со мною больше месяца, знают, что я предпочитаю общение либо личное, либо в переписке. С Машей же мы были знакомы уже семь лет и могли называться приятельницами и упустить такой факт она, конечно, не могла.
Пришлось взять трубку – любопытство победило.
-У меня завтра будет собака! – Маша не следила за тоном и практически кричала мне в ухо.
-Какая еще собака? – я удивилась по-настоящему. Насколько помнилось, а помнилось мне хорошо: Маша жила с родителями и ее мать была категорически против любого животного, сколько бы Маша не пыталась себе выпросить. На все было строгое, не терпящее возражений: «нет». И тут…собака?
-Живая! – радость ее грозила мне глухотой. – Живая собака!
-Это ты так решила? – пришлось осторожно поинтересоваться. Маше не разрешались даже безмолвные рыбки, а тут…собака. Странное дело!
-Мама согласна, - Маша заговорила, наконец, тише, - мы завтра с ней с утра едем в питомник, покупаем!
-Что это вдруг? Она всегда была против…
-Сказала, что мне нужен друг, - Маша стала спокойной и смогла внятно объяснить, - что я слишком много времени сижу дома, а так хоть гулять начну. Заботиться стану.
-Это ответственность, - напомнила я, - ты пони…
-Знаю! – она раздраженно меня перебила, - знаю! Мама два дня мне про ответственность твердит, ты еще будешь? Ладно – я что звоню… приходи ко мне завтра после обеда, на собаку посмотришь. Сейчас ещё Кате позвоню, похвастаюсь.
-Приду, - пообещала я.
Собак я никогда не любила. Если уже выбирать между домашними питомцами, то мне по душе кошки, а если говорить еще честнее, то и одной мне очень даже замечательно. Мой мир сложился определенным образом, и в нем не было места для питомца, хотя, признаться, иногда от этого было грустно и одиноко, но менять что-то ради этих все более редких минут, я бы точно не стала.
Собак я не любила. Катю – подругу Маши, тоже. Это было взаимно. Мы старались не пересекаться лишний раз, не ссорились, конечно, открыто, но явно недолюбливали друг друга. Впрочем, ради Маши можно было бы и потерпеть и мы обе приняли это.
На следующий день с Катей мы столкнулись у подъезда, сухо поздоровались и не обмолвились между собою словом, пока поднимались до квартиры.
С Машей же произошла настоящая метаморфоза. У нее горели глаза как у человека, который, наконец, стал триумфатором, победителем в каком-то очень сложном деле. Она вся светилась и никак не могла перестать улыбаться. Весь вид ее говорил о неожиданном счастье, которое только-только осознаётся…
Она поманила нас за собою, оставила в комнате и едва мы устроились : я в кресле, а Катя на диване, как Маша уже внесла маленькую плетеную корзинку, в которой сидело нечто очень маленькое, остроухое, с остренькой мордочкой, чёрно-белое и сонное.
Катя взвизгнула. У нее самой были две собаки, хомяк, рыбки, черепаха. Маша осторожно поставила корзинку и нечто, сидящее в ней, опасливо стало принюхиваться к нам.
-Какая прелесть… - Катя мгновенно засюсюкала возле животного, попыталась погладить, но собачка неуверенно тявкнула, вызвав новый приступ умиления.
-Хорошенькая, - я не имела представления, что нужно сказать в подобной ситуации. Да и собака не произвела на меня особенного впечатления, какая-то она очень маленькая, неуверенная, тоненькая еще… к тому же – это сколько ее воспитывать, ухаживать! Да и вообще: а если она заболеет? Или если ее загрызут другие собаки на улице? Она породистая – видно, а я слышала, что породистые куда более слабые, но…не мне же с ней возиться.
-Как ты ее назвала? – спросила Катя, поглаживая, наконец, собачку. Та смирилась и перестала тоненько тявкать.
-Не назвала еще, - Маша виновато улыбнулась. – Не знаю.
-Назови ее как-нибудь особенно, - предложила Катя, - например… Элеонора.
Маша с опаской взглянула на своего нового друга, потом на меня – я пожала плечами, сказала:
-Мне кажется, имя не должно быть длинным. Один – два слога.
-тогда Эля! – Катя не сдавалась. – Смотрите, Эля-Эля…
Собачка не шелохнулась, сосредоточенно обнюхивая ручку корзинки, затем высунула розоватый язычок и лизнула ее.
-Не нравится мне, - призналась Маша, - какие еще варианты есть?
-Рейчел? – предложила Катя.
-Фиби, - вступила я. – Или Шеба.
-Шеба – это же вроде корм для кошек? – Маша удивленно взглянула на меня.
-Может и корм, не знаю. Но она сама не больше кошки, так что…
-Ну, уж нет! – Катя возмутилась, - надо назвать как-то оригинально. Исторически или…в честь кого-то. Я назвала Гарри и Рон. В честь Гарри Поттера.
-А кто есть в истории? – Маша взглянула на меня. Из нас троих историю я знала лучше.
-Лучше всего история помнит определенный вид людей… к тому же, там имена длинные.
-Определенный вид, - Катя развернулась ко мне, отстав от безымянного создания, - всякие твои...
-Прекратите! – Маша поспешила вмешаться, - какая уже разница? Давайте выберем имя!
-Сита…Рита…- я принялась перебирать имена, щелкая пальцами, в основном – набор из двух слогов, но я не сомневалась, что найду что-то подходящее.
-Лита? – предложила Катя. – Лита… как тебе?
Маша протянула руку к собачке и позвала ее:
-Лита-Лита…
Собачка принюхалась к ее руке и лизнула, видимо, учуяв знакомый запах.
-Лита, - улыбнулась Маша.
Следующие два дня я получала в соцсетях и на почту фотографии того, как Лита ест, спит, пытается играть с игрушками, что явно больше, чем она, гуляет, снова спит и снова ест. Отвечала на всё смайликами, не проглядывая даже. Нет, я была рада за Машу, но мне не было интереса до ее собаки. Через два дня письма оборвались. Еще три дня прошли в тишине, а затем снова – звонок.
-Что на этот раз? Кошку берешь? – она позвонила в не самое удобное время, я торопилась.
-Я больше не могу…- Маша плакала: тихо и беспомощно, - я больше не могу.
-Что? – ее голос, ее слезы пугали не на шутку. – Что случилось?
-Лита меня любит, а я ее нет, - Маша зашлась в рыданиях.
На следующий день я пришла к ней. В Маше больше не было триумфа и света, она стояла какая-то выцветшая, усталая, заплаканная.
-Рассказывай, - потребовала я, проходя мимо подстилки, где дремала собачка. Вернее, я думала, что она дремлет, но когда проходила мимо, почувствовала, как меня по ноге легонько ударили лапкой…
Маша зашла в комнату следом за мной и закрыла ее. Понизив голос до шепота, вытирая слезы рукавом, она, наконец, сказала:
-Я ненавижу эту собаку!
-А? – я растерялась. – Ты же ее хотела!
-Знаю. Но она меня любит. А я ее не люблю.
-Что, устала за нею убирать? – поддержка не удавалась мне в должной мере.
Маша покачала головой:
-Она ждет меня, когда я возвращаюсь из института. Она лезет ко мне. Она просит поиграть. Ластится…
-Прости, а вроде так и должно быть? Нет?
-Она меня любит, а я ее нет! – Маша в отчаянии закрыла лицо руками, - я не могу ее погладить или приласкать. Во мне – отвращение. Она лезет ко мне. Постоянно лезет. Я не могу побыть наедине с собою.
-Дрессируй, - предложила я.
-Не могу. не хочу. Она хорошая собака. Я плохая. Она мучается со мной. Ее надо любить, а я не люблю. Она меня узнает. А я не хочу ее видеть.
Маша пребывала в состоянии близком к болезненному. Я внимательно наблюдала за нею, пытаясь понять, что чувствую лично я в этой ситуации. Сожаление? Нет. Почему-то его нет. Сочувствие к Маше? Немного. Сочувствие к Лите? Не знаю. Вроде бы и сложно, а вроде бы и так…предсказуемо.
-Отдай ее, - я заговорила, когда Маша перестала трястись от сдерживаемых рыданий. – Отдай, пока она маленькая. Пока не успела совсем привыкнуть.
-Мы за нее пять тысяч заплатили…мама уже итак смеется, мол, не справляюсь, не знала, с чем столкнусь.
-Она права, - поддержка не моя сильная сторона, - но толку рыдать? Счастья тебе от Литы нет. Отдай ее. Не мучайся. Не мучай собаку. Никого не мучай. Или – продай. Она же породистая? Породистая. Может повезет.
-Неделя…она была у меня неделю! – Маша не плачет, стенает, вздыхает, мечется. Наблюдаю почти равнодушно:
-Ей еще и двух месяцев нет, продай пока не поздно…
Маша винит себя, я ей не мешаю – мои слова сделают только хуже. Я не считаю ее виноватой, я считаю, что она ошиблась. Ошибается каждый. Да, жаль и собаку, и денег, но лучше уже отдать животное и не изводить ни себя, ни кого-то еще.
Помогаю составить объявление, выкладываю на двух сайтах, подключаю знакомого, он выкладывает еще где-то…
Просмотры идут, звонков нет.
Первый день Маша сидит смирно. Не звонит и не пишет – ждет чуда, ждет, когда эту ситуацию разрешат за нее. Ладно, допустим. Просмотры растут, но маленькая породистая собачка мало кому нужна.
На второй день Маша робко пишет, не сдвинулось ли дело. Сообщаю, что нет и предлагаю сбросить цену. Маша соглашается, говорит, что ей еще тяжелее, что Катя, узнав о продаже собаки, рассорилась с нею, назвав чудовищем. Я пытаюсь слабо утешить Машу, правлю объявление.
Третий, четвертый день проходят в молчании…
Маша уже пишет чаще. Один раз даже звонит, плачет. Сбрасываю цену каждый день. В конце четвертого дня ставлю «даром».
На пятый день звонок. Долгожданный. Вяло интересуется, спрашивает о причинах отдачи, разговор заканчивается ничем.
Еще пара звонков, но без особого результата.
-Но почему? Почему они звонят и не берут? – Маша не понимала.
-Не знаю…- я проглядела объявление еще раз, не удержалась и добавила ядовито, - не могут решиться, быть может?
Маша побелела.
-Больше всего раздражает фраза: «придержите пока, я подумаю», - я составляю на шестой день уже список особенно веселых перлов из звонков. – Или: «снимите объявление, я подумаю». Я думала о людях лучше.
На Маше нет лица.
На седьмой день я срываюсь в работу: происходит несколько критичных ситуаций, мой телефон раскален от огромного количества звонков и только к вечеру, ввалившись в кофейню с другом и отхлебнув кофе, я проверяю телефон и замечаю, что мне несколько раз попытался дозвониться один номер. Перезваниваю.
Собаку готовы забрать сегодня.
Связываюсь с Машей, еду к ней. По ее просьбе отдавать Литу пойдем вместе. Приходит мужчина, забирает, благодарит, вежливо интересуется:
-А почему отдаете?
-переезд, - отвечаю я, видя, что Маша не в состоянии. – Взяли, но приходится переезжать.
-Повезло, - мужчина улыбается, спохватывается, - ой, простите. У дочки день рождения, она давно собаку хочет, а кто породистую даром отдаст…
-Действительно.
Мужчина благодарит еще раз, вручает торт, желаем удачи – расстаемся. Я увожу Машу, но та провожает взглядом Литу в корзинке на руках у покупателя и только тогда идет домой.
-А если он будет с ней плохо обращаться? – Маша оцепенело наблюдает за тем, как я готовлю чай на ее кухне, бодро режу торт.
-Хуже, чем ты? – мой язык – мой враг. Маша терпела меня в школьные годы, привыкла, должно быть, не замечает уже. – То есть… послушай, это больше не твоя собака. Ты ошиблась, но ты приняла верное решение. В следующий раз думай только.
-Ты считаешь меня монстром? – Маша боится ответа – это видно. Значит, плохо она меня все-таки знает.
-Ни разу не считаю.
-А если бы это был бы мой ребенок? Его же не отдашь…
-Думай лучше, - что еще тут можно посоветовать? – Взвешивай «за» и «против». Походи по форумам, пообщайся с людьми, посмотри…документалки. Наверное, есть.
-Тебе-то хорошо… - вдруг Маша переходит на плаксивый тон, - у тебя-то никогда не было животных.
И почему-то тогда пришло раздражение. Настоящее, кипящее раздражение. Я сдержалась, чтобы не ответить грубо и только осторожно заметила:
-Верно. Я не держу даже цветов.
Маша поняла, очевидно, что сказала что-то не то и попыталась выправить ситуацию:
-О, чай уже готов? Как быстро.
-Верно. Приятного аппетита.
Я вышла из ее квартиры, оставив свой нетронутый чай и, кажется, частичку прошлого. Вряд ли я еще раз захочу заговорить с Машей в ближайшее время. И дело здесь даже не в несчастной собаке с именем Лита, которая, должно быть, обжилась уже на новом месте. Совсем не в ней.
