Начинается сказка от сивки, от бурки, от вещей каурки.
На море, на океане, на острове на Буяне стоит бык печеный, возле него лук толченый; и шли три молодца, зашли да позавтракали, а дальше идут — похваляются, сами собой забавляются: были мы, братцы, у такого-то места, наедались пуще, чем деревенская баба теста!
Это присказка, сказка будет впереди.
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь на гладком месте, словно на скатерти, сроду не имел у себя детей.
Пришел до него нищий.
Царь его пытает:
- Не знаешь ли ты, что мне такое сделать, чтоб были у меня дети?
Он ему отвечает:
- Собери-ка ты мальчиков да девочек — семилеток, чтоб девочки напряли, а мальчики выплели за одну ночь невод; тем неводом вели изловить в море леща златоперого и дай его царице съесть.
Вот поймали леща златоперого, отдали в кухню изжарить; поварка вычистила, вымыла леща, кишки собаке бросила, помои отдала трем кобылам выпить, сама оглодала косточки, а рыбу царица скушала.
Вот разом родили: царица сына, и поварка сына, и собака сына, а три кобылы ожеребились тремя жеребятами.
Царь дал им всем имена:
Царенко Иван,
Поваренко Иван и Сученко Иван.
Растут они, добрые молодцы, не по дням, не по часам, а по минутам, выросли большие, и посылает Иван Сученко Ивана-царевича до царя:
- Поди попроси, чтоб позволил нам царь оседлать тех трех коней, что кобыли принесли, да поехать по городу погулять-покататься.
Царь позволил; они поседлали коней, выехали за город и начали меж собой говорить:
- Чем нам у батюшки у царя жить, лучше в чужие земли поедем!
Вот они взяли купили железа, сделали себе по булаве — каждая булава в девять пудов, и погнали коней.
Немного погодя говорит Иван Сученко:
- Как нам, братцы, будет путь держать, когда нет у нас ни старшего, ни младшего?
Надо так сделать, чтоб был у нас старший брат.
Царенко говорит, что меня отец старшим поставил, а Сученко — свое, что надо силу попробовать — по стрелке бросить.
Кидают стрелки один за другим; сначала Царенко Иван, за Царенком Поваренко, за Поваренком Сученко.
Едут не далеко, не близко — аж лежит Царенкова стрелка, немного подальше того упала Поваренкова стрелка, а Сученковой нигде не видать!
Едут всё вперед да вперед — и заехали за тридевять земель в тридесятое царство, в иншее государство — аж там лежит Сученкова стрелка.
Тут и порешили:
Царенко будет меньшой брат,
Поваренко — подстарший, а Сученко — самый наистарший, и пустились опять в путь-дорогу.
Смотрят — перед ними степь расстилается, на той степи палатка разбита, у палатки конь стоит, ярую пшеницу ест, медовой сытой запивает.
Посылает Иван Сученко Ивана-царевича:
- Пойди узнай: кто в палатке?
Вот Царенко приходит в палатку, а там на кровати Белый Полянин лежит.
И ударил его Белый Полянин мизинцем по лбу — Царенко упал; он взял его да под кровать и бросил.
Посылает Сученко Ивана Поваренка;
Белый Полянин и этого ударил мизинцем по лбу и бросил под кровать.
Сученко ждал, ждал, не дождался; прибегает туда сам, как ударит Белого Полянина раз — он и глаза под лоб!
После вынес его из палатки, свежий ветерок пахнул,
Белый Полянин ожил и просит:
- Не убивай меня!
Прими за самого меньшого брата!
Иван Сученко его помиловал.
Вот все четыре брата поседлали своих коней и поехали пущами да рощами; долго ли, коротко ли ехали — стоит перед ними дом в два этажа под золотой крышею.
Зашли в этот дом — везде чисто, везде убрано, напитков, наедков вдоволь запасено, а живых людей нет никого; подумали-подумали и положили пока здесь проживать — дни коротать.
Утром три брата на охоту поехали, а Ивана-царевича дома оставили за хозяйством смотреть.
Он наварил, нажарил к обеду всякой всячины, сел на лавке да трубку покуривает.
Вдруг едет старый дед в ступе, толкачом подпирается, под ним ковета на семь саженей лита, и просит милостыни.
Царенко дает ему целый хлеб; дед не за хлеб, за него берется, крючком да в ступу, толк-толк, снял у него со спины полосу до самых плечей, взял половою натер да под пол бросил...
Вернулись братья с охоты, спрашивают Царенка:
- Никого у тебя не было?
- Я никого не видал; разве вы кого?
- Нет, и мы не видали!
На другой день дома остался Иван Поваренко, а те на охоту поехали.
Наварил обедать, сел на лавке и курит трубку — аж едет дед в ступе, толкачом подпирается, под ним ковета на семь саженей лита, и просит милостыни.
Поваренко дает ему булку; он не за булку, а за него, крючком да в ступу, толк-толк, снял кожу до самых плечей, половою натер да под пол бросил...
Вернулись братья с охоты и спрашивают:
- Никого у тебя не было?
- Нет, никого!
А вы разве видели?
- Нет, и мы не видали!
На третий день дома остался Белый Полянин.
Наварил обедать, сел на лавке и курит трубку — аж едет дед в ступе, толкачом подпирается, под ним ковета на семь саженей лита, и просит милостыни.
Белый Полянин дает ему булку; он не за булку, а за него, крючком да в ступу, толк-толк, снял кожу до самых плечей, половою натер да под пол бросил...
Приехали братья с охоты:
- Ты никого не видал?
- Нет, никого; а вы?
- И мы тож!
На четвертый день остался дома Иван Сученко.
Наварил обедать, сел на лавке и курит трубку — аж опять едет старый дед в ступе, толкачом подпирается, под ним ковета на семь саженей лита, и просит милостыни.
Сученко дает ему булку; он не за булку, а за него, крючком да в ступу — ступа и разбилась.
Иван Сученко ухватил деда за голову, притащил до вербового пня, расколол пень надвое да всадил дедову бороду в расщелину, а сам — в горницу.
Вот едут его братья, меж собой разговаривают.
- Что, братцы, вам ничего не случилось? — спрашивает Царенко. — А у меня так рубаха совсем к телу присохла!
- Ну, и нам досталось!
До спины доторкнуться нельзя.
Проклятый дед!
Верно, он и Сученку содрал.
Приехали домой:
- А что,
Сученко Иван, никого у тебя не было?
- Был один нахаба, так я ему по-своему задал!
- Что ж ты ему сделал?
- Пень расколол да бороду всадил.
- Пойдем посмотрим!
Пришли на деда смотреть, а его и след простыл!
Как попал он в тиски, начал биться, рваться и таки выворотил весь пень с корнем и унес с собой на тот свет; а с того света он приходил до своего дома под золотою крышею.
Братья пошли по его следам, шли-шли — стоит гора: в той горе ляда; взяли ее отворили, привязали до каната камень и опустили в нору; как достали камнем дно, вытянули его назад и привязали до каната Ивана Сученка.
Говорит Сученко:
- Через три дня как встряхну канат — сейчас меня вытягайте!
Вот опустили его на тот свет.
Он вспомнил про царевен, что покрали на тот свет три змия:
- Пойду их шукать!
Шел-шел — стоит двухэтажный дом; вышла оттуда девка.
- Чего, русский человек, коло нашего двора ходишь?
- А ты что за спрос?
Дай-ка мне наперед воды — глаза промыть, накорми меня, напой, да тогда и спрашивай.
Она принесла ему воды, накормила, напоила и повела к царевне.
- Здравствуй, прекрасная царевна!
- Здравствуй, добрый молодец!
Чего сюда зашел?
- За тобою; хочу с твоим мужем воевать.
- Ох, не отымешь ты меня!
Мой муж дюже сильный, с шестью головами!
- Я и с одною, да буду воевать, как мне бог поможет!
Царевна его за двери спрятала — аж летит змий.
- Фу, русска кость воня!
- Ты, душечка, на Руси летал, русской кости напахал! — говорит царевна, подает ему ужинать, а сама тяжело вздохнула.
- Чего, голубка, так тяжело вздыхаешь?
- Как мне не вздыхать!
Четвертый год за тобою, не видела ни отца, ни матери.
Ну что, если бы кто-нибудь из моих родных да сюда пришел, что б ты ему сделал?
- Что сделал?
Пил да гулял бы с ним.
На те речи выходит из-за дверей Иван Сученко.
- А Сученко!
Здравствуй; зачем пришел: биться или мириться?
- Давай биться!
Дми точок!
Змий дунул — у него стал чугунный точок с серебряными пругами, а Сученко дунул — у него серебряный с золотыми пругами.
Ударил он змия раз и убил до смерти, в пепел перепалил, на ветер перепустил; царевна дала ему кольцо, он взял и пошел дальше.
Шел-шел — опять двухэтажный дом; вышла ему навстречу девка и спрашивает:
- Чего ты, русский человек, коло нашего двора ходишь?
- А ты что за спрос?
Дай наперед мне воды — глаза промыть, накорми, напои, да тогда и спрашивай!
Вот она принесла ему воды, накормила его, напоила и к царевне проводила.
- Чего ты пришел? — говорит царевна.
- За тобою; хочу с твоим мужем воевать.
- Куда тебе воевать с моим мужем!
Мой муж дюже сильный, с девятью головами!
- Я и с одною, да буду с ним воевать, как мне бог поможет!
Царевна спрятала гостя за двери — аж летит змий.
- Фу, как русска кость воня!
- Это ты по Руси летал, русской кости напахал! — говорит царевна, стала подавать ужинать и тяжело вздохнула.
- Чего ты, душечка, вздыхаешь?
- Как мне не вздыхать, когда я ни отца, ни матери не вижу.
Что б ты сделал, если бы кто-нибудь из моих родных сюда пришел?
- Пил да гулял бы с ним.
Иван Сученко выходит из-за дверей.
- А,
Сученко!
Здравствуй, — говорит змий. — Чего ты пришел сюда: биться или мириться?
- Станем биться!
Дми точок!
Змий дунул — у него стал чугунный точок с серебряными пругами, а Иван Сученко дунул — у него серебряный с золотыми пругами; ударил он змия и убил до смерти, в пепел перепалил, на ветер перепустил.
Царевна ему дала кольцо; он взял и пошел дальше.
Шел-шел — опять такой же дом с двумя этажами.
Вышла навстречу девка:
- Чего, русский человек, коло нашего двора ходишь?
- Ты прежде воды дай — глаза промыть, накорми, напои, да тогда и спрашивай!
Она принесла ему воды, накормила, напоила и к царевне проводила.
- Здравствуй,
Иван Сученко!
Чего ты пришел?
- За тобою; хочу тебя у змия отнять.
- Куда тебе отнять!
Мой муж дюже сильный, с двенадцатью головами!
- Я и с одною, а его повоюю, коли бог поможет!
Входит в горницу, а там двенадцатиглавый змий дрыхнет: как змий вздохнет, так весь потолок ходоном заходит!
А его сорокапудовая булава в кутку стоит.
Иван Сученко свою булаву в куток поставил, а змиеву взял; размахнулся, как ударит змия — пошел гул по всему двору!
С дому крышу сорвало!
Убил Иван Сученко двенадцатиглавого змия, в пепел перепалил, на ветер перепустил.
Царевна дает ему кольцо и говорит:
- Будем со мною жить!
А он зовет ее с собою.
- Как же я свое богатство брошу?
Взяла все свое богатство, в золотое яйцо своротила и отдала Ивану Сученку; он положил то яйцо в карман и вместе с нею пошел назад до ее сестер.
Подстаршая царевна своротила свое богатство в серебряное яйцо, а самая меньшая — в медное, и ему ж отдали.
Приходят они вчетвером до норы;
Иван Сученко привязал меньшую царевну и встряхнул канат.
- Как тебя, — говорит, — вытянут наверх, то покличь:
Царенко!
Он отзовется: га!
А ты скажи: я твоя!
После привязал другую царевну и опять встряхнул канат, чтоб наверх тянули:
- Как тебя вытянут, то покличь:
Поваренко!
Он отзовется: га!
А ты скажи: я твоя!
Стал третью царевну до каната привязывать и говорит ей:
- Как тебя вытянут, ты молчи — моя будешь!
Вытянули эту царевну, она молчит; вот Белый Полянин рассердился и, как стали тянуть Ивана Сученко, взял да и перерезал канат.
Сученко упал, приподнялся и пошел до старого деда.
Дед его пытает:
- Чего ты пришел?
- Биться!
Начали воевать; бились-бились, устали и бросились до воды.
Дед ошибся, дал Сученку сильной воды напиться, а сам простой выпил.
Стал Иван Сученко осиливать; дед ему и говорит:
- Не добивай меня!
Возьми себе в погребе кремень, кресало да трех сортов шерсть — в беде пригодится.
Иван Сученко взял кремень, кресало и трех сортов шерсть; вырубил огонь и припалил серую шерсть — бежит до него серый конь, из-под копыт шматья летят, изо рта пар пышет, из ушей дым столбом.
- Много ль нужно времени, пока ты меня на тот свет вынесешь?
- А столько, сколько нужно людям, чтоб обед наварить!
Сученко припалил вороную шерсть — бежит вороной конь, из-под копыт шматья летят, изо рта пар пышет, из ушей дым валит.
- Скоро ль ты меня на тот свет вынесешь?
- Люди пообедать не успеют!
Припалил рыжую шерсть — бежит рыжий конь, из-под копыт шматья летят, изо рта пар пышет, из ушей дым валит.
- Скоро ль ты меня на тот свет вынесешь?
- Плюнуть не успеешь!
Сел на того коня и очутился на своей земле.
Приходит до золотаря.
- Я, — говорит, — буду твоим помощником!
Меньшая царевна приказывает золотарю: - Сделай мне к свадьбе золотой перстень!
Он взялся за ту работу, а Иван Сученко говорит:
- Постой, я тебе перстень сделаю, а ты мне мешок орехов дай.
Золотарь принес ему мешок орехов;
Иван Сученко орехи поел, золото молотком разбил, вынул царевнино колечко, вычистил и отдал хозяину.
Царевна приходит в субботу за кольцом; глянула:
- Ах, какое прекрасное колечко!
Я такое отдала Ивану Сученку, да его нет на этом свете!
И просит золотаря к себе на свадьбу.
На другой день золотарь пошел на свадьбу, а Иван Сученко дома остался, припалил серую шерсть — бежит до него серый конь.
- Чего ты меня требуешь?
- Надо на весильном доме трубу сорвать!
- Садись на меня, заглянь в левое ухо, выглянь в правое!
Он заглянул в левое ухо, а в правое выглянул — и стал такой молодец, что ни в сказке сказать, ни пером написать.
Поскакал и снял трубу с дома; тут все закричали, перепугались, свадьба разъехалась.
Другая царевна принесла золото, просит кольцо сделать.
Иван Сученко говорит золотарю:
- Дай мне два мешка орехов, я тебе кольцо сделаю.
- Ну что ж?
Сделай.
Сученко орехи поел, золото молотком разбил, вынул царевнино кольцо, вычистил и отдал.
Царевна увидала кольцо:
- Ах, какое славное!
Я точно такое отдала Ивану Сученку, да его теперь нет на этом свете!
Взяла кольцо и зовет золотаря на свадьбу.
Тот пошел на свадьбу, а Иван Сученко припалил вороную шерсть — бежит вороной конь.
- Чего ты от меня требуешь?
- Надо сорвать с весильного дома крышу.
- Сядь на меня; в левое ухо заглянь, в правое выглянь!
Он заглянул в левое ухо, выглянул в правое — стал молодец молодцом!
Конь понес его так шибко, что сорвал с дома крышу; все закричали, принялись стрелять в коня, только не попали; свадьба опять разъехалась.
Вот и старшая царевна просит, чтобы ей колечко сделали.
- Не хотела я, — говорит, — за Белого Полянина замуж идти, да, видно, бог так судил!
Иван Сученко говорит золотарю:
- Дай мне три мешка орехов, я тебе кольцо сделаю.
Опять орехи поел, золото молотком разбил, вынул царевнино кольцо, вычистил и отдал.
В субботу приходит царевна за кольцом, глянула:
- Ах, какое славное колечко!
Боже мой!
Где ты достал этот перстень?
Я точно такой отдала тому, кого любила.
И просит золотаря:
- Приходи завтра на свадьбу ко мне!
На другой день золотарь пошел на свадьбу, а Иван Сученко дома остался, припалил рыжую шерстину — бежит рыжий конь.
- Чего ты от меня требуешь?
- Неси меня как хочешь, только бы нам вперед ехать — потолок на весильном доме сорвать, а назад ехать — Белого Полянина за чуб взять!
- Сядь на меня, в левое ухо заглянь, в правое выглянь!
Понес его рыжий конь шибко-шибко.
Туда едучи — Сученко потолок с дома снял, а назад едучи — ухватил Белого Полянина за чуб, поднялся высоко вверх и бросил его наземь:
Белый Полянин на кусочки разбился.
А Иван Сученко опустился вниз, обнялся, поцеловался с своею невестою;
Иван-царевич и Поваренко ему обрадовались; все они обвенчались на прекрасных царевнах и стали жить вместе богато и счастливо.
