В дверях

– А вы сюда от имени кого?. –

меня спросили. (Эти люди строги.)

Сам по себе, как человек с дороги,

не означал я, видно, ничего.

Что я ответить мог? Со мною власть

особой дружбы не водила точно.

Любовь твоя, как ниточка, непрочна.

И ненависть душе не привилась.

– Так говорите поскорей! – И я

назвал жука, что утром полз тропою…

синичку, ту, что книзу головою

пила дождинку в хвое с острия…

змею, змею, конечно же, назвал –

в узоре нежном, темно-золотистом…

и белку, белку, что под солнцем мглистым

перелетала наш лесоповал…

Еще не все! Я волка позабыл,

с блеснувшими средь сумерек глазами…

и рыб в реке, особенно же в яме

там есть осетр, насупленный, как бык…

Но прежде – я от имени того,

кто видит всё через леса и горы,

кто не простит пустые разговоры,

коль пользы никакой ни для чего…

– Ты так бы и сказал: от прокурора

и всякой мелкой челяди его!

Шагай! – И я переступил порог.

Но разговоров их понять не смог.

1997