Vita

На празднике измученных голов,
Катающихся оземь все лицом,
Стоит и курит с мертвым подлецом
Вся беззаботность новостей и слов.

Смотря в теней танцующих намеки,
За часом час ощупывая вздохи,
Ты не доволен, как уходят сроки
На прекращении в обыденные охи.

Все только само
В одеянии строгом
Придет и подхватит
Чужие слова.

Это будет под вечер...
Число за числом.
Подходящие руки
Закружатся в вихре.

Молчи, если жизнь расставит
Ульи своих неприметных детей.
Криком лишь дурно плавит
День серебристых дождей

Вой... Только вой остановки
Меж этажей разорванной стаей
Всех писем, что мы пролистали
На шрамах далекой Покровки.

День — это вечер,
Укутанный сладким сном.
Дух — человечен,
Когда снял сам себя за кустом.

А мы ходили под дождем...
Не видя света, находили
Того, что ныне и не ждем
Под суету замерзшей были.

Я не бывал во славном Таганроге,
Следя за новостями по следам.
В отточенном и выверенном слоге
Не то давалось по чужим делам.

Руками мокрыми, скользя столом,
Не останавливаясь скоро в передышке,
Подпишем азбуку помятую колом
И променяем звук слогов на пышки.

В мир этот, как в храм, ты ступи,
Как делают малые дети.
Ночь ветром тревог растопи,
Приближая себя на рассвете.

Народ! Почем сегодня крылья?
Мой ангел не наврал — я продаю
Их. В том пробилась быль. Я
Аккуратно соловьем пою.

Все едут туда и обратно;
Обходят понятий законы.
Но кто-то здесь шепчет невнятно
Себе про запас апертоны.

Ты станешь чужой под изгибами ивы.
Опустишь свои ты уставшие руки.
Здесь были все некогда живы.
Там — годы пропали в кошмарной мне муке.

А город тихою бурею был...
Разбиты картины прохладных ладоней.
И берег тонул. И название выл,
Подспудно теряясь в извилинах моря.

Мы вдаль бежим, песка не замечая;
Нам воздух камни возвращает скоро.
По звездам окон, в лицемерие ввергая
Свои слова, тайком мы выгораживаем споры.