Татьяна Костарева

А завтра был октябрь - прозрачный и прохладный.
И в парке бродит сплин. И кутается в шарф.
Шуршит цветной листвой и нарушает складность
аккордов тишины. И тихий шёпот арф

петли кромсают запястья…
выносите, родимые!
вверх!
бездна проронит бесстрастно:

«За горами, за долами, за широкими морями,
не на небе — на земле» идут снеги, зреет хлеб.
Птица вьёт гнездо на ветке, значит, скоро будут детки.
Гонит жертву по лесам быстроногая лиса.

Ты был осколком памяти моей,
тоской, воспоминанием, реликтом.
Руины древних я Луной залиты,
сто жизней уместились в пару дней.

Лицо на камне – странный архаизм…
Черты тонки, и «сном сомкнуты вежды».
Уснувший ангел в мраморных одеждах…
В нём есть и мистицизм, и фатализм.

Махнём на выходные в Петербург!
Побродим, удивимся, помечтаем,
посмотрим, как кружится чаек стая
над «бездной вод», которая вокруг.

Несёт меня лиса за синие леса.
И как бы с той лисой суметь договориться?
Она легка, хитра... Опасная игра -
дожить бы до утра,

Эник съел вареник, а Бэник выпил латте
в крошечной кафешке в подвальчике у парка.
Лодырь и неряха, небритый и лохматый,
Робин, он же – Бобин тянул из рюмки старку.

Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы...
Ехал поезд запоздалый.
Торопился и старался,
только в дураках остался.

А если Джек не построил дом? К чему для всех щеголять в героях. Вот просто взял да и не построил. Ни дома нет. Ни пшеницы в нём. И нет ни шустрых девиц-синиц и ни котов, что на птичек падки. У Джека в общем-то всё в порядке без посторонних хвостов…

осталось совсем чуть-чуть...
весна, господа, весна...
не сдаться, не повернуть -
осталось испить до дна

не стреляйте в главного героя
он живёт, бедняга, как умеет
сам себе прилежно яму роет
со вселенской миссией своею