Николай Оцуп

I
Как папиросная бумага листья
Шуршат, я под навесом крыши в глине,
Зеленой рамой охватившей стекла

Пролетка простучала за окном,
Прошел автобус, землю сотрясая,
И часиков легчайшим шепотком
Заговорила комната ночная:

Ахматова молчит
Цветаева в гробу,
Подстерегает век еще одну рабу

Из города побег
(И не было погони
),
И на вершинах снег,

… А все же мы не все ожесточились,
И нам под тяжестью недавних лет
Нельзя дышать и чувствовать, не силясь
Такую муку вынести на свет

О, если здесь такая непогода,
Что ж на море, где ветер сам не свой

Сирена тонущего парохода

Луна населена словами:
В кустах шарики-ежи,
На льдах томные моржи,
На ветвях соловьи и кукушки,

Всю комнату в два окна,
С кроватью для сна и любви,
Как щепку несет волна,
Как хочешь волну зови

Мы в половинчатое влюблены,
Нам подозрительны слова спасенья,
И, собственной не чувствуя вины,
Мы Истине бросаем обвиненья

Раньше я мучился муками ада,
Лишь понемногу воистину свет
И на меня снизошел как награда
За испытания всех этих лет

Цветут видения — так хочешь ты, душа,
Когда же ты молчишь, сиянием дыша,
Сквозят видения нежнее дымки слабой,
И часто в дождь и ветр средь вянущих болот

Снова воздух пьяного марта,
Снова ночь моего обручения

Селениты на крыше играют в карты,