Григорий Грин

Прощай, империя. Да, мы тебя любили.
Не то, чтоб думали, что у тебя все - боги.
Но сказки, песни, мраморные крылья
у ангелов. И женщины твои -

Ах, Снегурочка! Ты ж была чистой, как ранний снег,
А теперь по оврагам тянешь белые руки вверх.
Чёрные шрамы вытекли из-под век,
Грязные пятна, как обнажённый грех.

Вся эта жизнь, стремящаяся ввысь,
из влажной почвы - по прямой - и выше,
расти и умножаться, и бесстыже
играть свою игру, свой бенефис,

Нет, нельзя удержать то, что всё время хочет меняться.
Сколько ты ни кричи, ни молчи,
ни сиди за замками,
сколько ни протестуй на баррикадах и демонстрациях,

Она думала, что горяча и опасна, как лава,
а прикасалась легко, будто белое облако.
С ней мне тоже хотелось быть облаком.
Яблоком,

Что-то запутали нас эта эпоха, метель, ароматы лаванды, проходные дворы, оголтелые СМИ и похожие лица. Мы запутались в сети, как кванты, разъединённые кем-то случайно прочерченной в недрах границей. Я тут счастлив внезапно. Это ты, где-то там, за ...

И была она жаркая. Жаркая, как лихорадка. Лихорадка зелёного Нила, Зелёного Мыса, зелёного леса. Как ошалевший от скорости трактор прогресса. Было страшно, как счастье, так остро и горько, что сладко.
Так было сладко, что горько, ведь в мире ...

Самое сложное - это концы у историй.
То, что они неизбежны, так это понятно.
Всё повторится на этой земле многократно.
Чуть по-другому: