Последние

Моё письмо Деду Морозу
Украшены окна морозным узором,
Декабрь хулиганит и вьюга шалит.
На кухне мой милый сидит с «Беломором»,
Украшены окна морозным узором,
Декабрь хулиганит и вьюга шалит.
На кухне мой милый сидит с «Беломором»,


С любви начинается утро моё,
С улыбки душевной и доброго взгляда.
На кухне заливисто чайник поёт,
Овсянка с изюмом – желудку услада.
С улыбки душевной и доброго взгляда.
На кухне заливисто чайник поёт,
Овсянка с изюмом – желудку услада.

В Измайловском саду нелепая фигурка
Застыла на скамье со множеством монет.
Она людей влечёт, как символ Петербурга,
Из бронзы старичок, добряк – интеллигент.
Застыла на скамье со множеством монет.
Она людей влечёт, как символ Петербурга,
Из бронзы старичок, добряк – интеллигент.


Нырнуть бы в детство вновь, став девочкой беспечной,
С косичками смешными и чёлкой на глазах,
В любви с родными жить, не думая о вечном,
Наивно веря в сказку, что папа рассказал.
С косичками смешными и чёлкой на глазах,
В любви с родными жить, не думая о вечном,
Наивно веря в сказку, что папа рассказал.


Город плавится в июле, жаждет дождика глоток.
Убегу в лесное царство, ну хотя бы на часок.
Земляника на полянках и душиста, и сладка.
Под осиной в красных шляпках три молоденьких грибка.
Убегу в лесное царство, ну хотя бы на часок.
Земляника на полянках и душиста, и сладка.
Под осиной в красных шляпках три молоденьких грибка.


Две тысячи двадцатый… В июне, а не в мае,
Парад Победы гордо мы всей страной встречаем.
Шаги чеканят громко российские солдаты,
Идут сплочённым строем, как было в сорок пятом.
Парад Победы гордо мы всей страной встречаем.
Шаги чеканят громко российские солдаты,
Идут сплочённым строем, как было в сорок пятом.


Не хоронила умерших, убитых,
Свистящей пулей сердце не пробито,
Земля у дома кровью не полита,
Дорогами войны я не прошла.
Свистящей пулей сердце не пробито,
Земля у дома кровью не полита,
Дорогами войны я не прошла.


Новый год без снега и без зимней сказки.
Петербург промокший под дождём январским.
Утопают в лужах и дома, и люди.
Всех вопрос тревожит: а зима – то будет?
Петербург промокший под дождём январским.
Утопают в лужах и дома, и люди.
Всех вопрос тревожит: а зима – то будет?


Прибежал на детскую площадку
И в руке, как прежде, шоколадка.
Я подружку угощу сейчас.
Мы ходили вместе в первый класс.
И в руке, как прежде, шоколадка.
Я подружку угощу сейчас.
Мы ходили вместе в первый класс.

Ах, как мы ждали, как мы ждали лето!
И вот дождались. Словно сочный плод
Оно созрело. И земля согрета,
Бездонной синью манит небосвод.
И вот дождались. Словно сочный плод
Оно созрело. И земля согрета,
Бездонной синью манит небосвод.


У меня тревога в сердце. Я смотрю в своё окошко:
К дому, где живёт подруга, подъезжает «неотложка».
Голубым комбинезонам лифт распахивает двери
И везёт наверх надежду. Там их ждут и в чудо верят.
К дому, где живёт подруга, подъезжает «неотложка».
Голубым комбинезонам лифт распахивает двери
И везёт наверх надежду. Там их ждут и в чудо верят.

Ах, как он пел! О море синем, нежном,
О чайках белоснежных в небесах,
О ветре южном, тихом и неспешном,
Об алых и волшебных парусах.
О чайках белоснежных в небесах,
О ветре южном, тихом и неспешном,
Об алых и волшебных парусах.


По проспектам, по питерским улочкам,
По «колодцам» дворов, переулочкам
Ветер майский, гулёна беспечный,
Вновь несёт аромат огуречный.
По «колодцам» дворов, переулочкам
Ветер майский, гулёна беспечный,
Вновь несёт аромат огуречный.


Я целый год тебе пел страстно серенаду,
Десятки раз её с утра до ночи пел.
И видел каждый раз, как ты бывала рада,
Услышав звук гитар среди тревог и дел.
Десятки раз её с утра до ночи пел.
И видел каждый раз, как ты бывала рада,
Услышав звук гитар среди тревог и дел.


Опять завидую сегодня молодым.
Выходят в жизнь, на взрослые дороги,
И позади все школьные тревоги,
Мечтает каждый стать и лучшим, и крутым.
Выходят в жизнь, на взрослые дороги,
И позади все школьные тревоги,
Мечтает каждый стать и лучшим, и крутым.

Бой окончен. В окопе снежном
Умирал я, в небо глядел.
Оно было таким безбрежным!
Я пожить совсем не успел.
Умирал я, в небо глядел.
Оно было таким безбрежным!
Я пожить совсем не успел.