Ты уходил. Сквозняками захлопали двери.
и остывала постель - только холод и боль.
А за окном ветер рвал провода, и качели
громко скрипели, как будто прощались с тобой.
Сыграй, пианист, сыграй на разбитом рояле
Бетховена или Шопена - сейчас всё равно.
Я брошу изорванный лист, на котором писали
мелодию нашей любви - это было давно.
И падают звуки и бьются о наши бокалы,
в которых уже не играет, а скисло вино.
Бежала любовь по бемолям, от нас убегала
по улочкам в ночь, затерявшись средь старых дворов.
Слышу мелодию - ту, что любили когда-то.
Звуки, как птицы, садятся на струны души.
И улетают от нас - им уже нет возврата.
Всё, что осталось от чувств - это лишь миражи.
Сыграй, пианист, сыграй про цыганскую волю:
как в ночь убегала кибитка, звеня бубенцом.
Я серой волчицей тоскливо и горько завою
под толстою тёткой луной, что висит над двором.
И падают звуки, и бьются о стенки бокалов,
в которых уже не играет, а скисло вино.
А ночь затянула небесную твердь покрывалом
и шепчет мне тихо: не плачь, всё прошло... всё прошло...
