Первый День поэзии

А первый День поэзии —

он был

в том перевальном —

пятьдесят четвёртом,

когда на смену словесам затёртым

слова живые встали из могил,

а новые великие слова

ходить учились,

но едва-едва.

Тот не взлетел,

кто по полу не ползал,

и новые слова,

в кости тонки,

себе носы расквашивали об земь,

но вдруг взлетели,

сбросив «ползунки»…

Был праздник тот придуман Луговским.

Хвала тебе,

красавец-бровеносец!

Поэзия,

на приступ улиц бросясь,

их размывала шквалом колдовским.

Кто временем рождён —

рождает время.

Цветы,

летя,

хлестали по лицу,

и магазины книжные ревели:

«На у-ли-цу!»

Я помню, в магазине книжном Симонова

сквозь двери люди пёрли напролом,

и редкими в то время мокасинами

он, растерявшись,

хрупанул стеклом.

А что у меня было, кроме глотки?

Но молодость не ставилась в вину,

и я тычком луконинского локтя

был вброшен и в эпоху,

и в страну.

А из толпы,

совсем неприручённо,

зрачками азиатскими кося,

смотрели с любопытством татарчонка

безвестной Ахмадулиной глаза.

Когда и нам поставят люди

памятники,

пусть не считают,

что мы были — паиньки.

В далёкую дофирсовскую эру

читали мы

и площади,

и скверу.

Ещё не поклонялись Глазунову,

а ждали слова —

слова грозового.

Карандаши ломались о листочки —

студенты,

вчетвером ловя слова,

записывали с голоса по строчке,

и по России шла гулять строфа.

Происходило чудо оживанья

доверия,

рождённого строкой.

Поэзию рождает ожиданье

поэзии —

народом

и страной.