***
На улице звонко грохочущий дождь
Пронзает сентябрьский морок.
Ты смотришь в окно и тихонько поёшь
О том, кто заведомо дорог,
О том, кто забыт, как небесная даль,
О том, кто является светом.
И ты отпускаешь дневную печаль,
Укрывшись коричневым пледом.
Пушистый котёнок, свернувшись в клубок,
Мурлычет волшебную сказку.
Пускай этот мир суетлив и жесток,
Но он же и щедр на ласку.
А ветер гудит в дымоходной трубе,
Заботясь о признаках лета.
Все мысли кого-то сейчас о тебе.
Возможно, ты чувствуешь это
Когда по ночам, закрывая глаза,
Теряешь земные границы.
На тёмном окне шелестит органза.
Чуть слышно скрипят половицы.
А ты улетаешь в туманную высь,
Всё дальше от бренного мира.
Забудь про реальность и просто струись
Чарующим звуком клавира
По чьим-то невидимым глазу мечтам.
Свети над остуженным лугом.
Однажды, без тени сомнения, вам
Дано повстречаться друг с другом.
А в эту, расшитую бисером, ночь
Сквозняк забирается в щели,
Стараясь забрать всё пустяшное прочь.
У дома качаются ели.
Пушистый котёнок глядит из окна
На слёзы небесного спуда.
Однажды к тебе возвратится весна,
Неся долгожданное чудо.
***
Поднимаюсь наверх по разбитым ступеням.
Потускневшая краска осыпалась вниз.
Это место останется вечно весенним.
За бетонной стеной разливается бриз.
Это место наполнено призрачным светом.
Почему же так тянет могильная тьма.
Что за тень просочилась в мой разум наветом
И терзает его всё равно, что чума.
И мелькают, как будто на выцветшей плёнке,
Золотистые шпили, помпезность фанфар,
Монотонно вертящиеся шестерёнки,
Мельтешащие лица, клубящийся пар.
Вспоминаю о том, что со мной не бывало.
Вероятно, случился какой-нибудь сбой.
На столе посреди обветшалого зала
Различаю дневник, позабытый тобой.
Сочетаются грусть, эйфория и радость.
Перламутровый луч освещает паркет.
Я всё больше теряю пустую реальность,
Всё быстрее идя на таинственный свет.
За открытой незримыми силами дверью
Ты безмолвно стоишь у озёрной воды,
На которую падают чёрные перья,
У которой цветут полевые цветы.
Отступают невзгоды, печали, тревоги,
Словно сердце и вовсе не ведало их.
В это дивное место вели все дороги
Сквозь тягучий туман миражей и шумих,
Сквозь небесную синь в боевых эскадрильях.
Как отчаянно хочет подняться душа
На растерзанных снежными ветрами крыльях.
Я ступаю за светом почти не дыша.
Покидаю тоннель обветшалого зала,
Как ворон, разгоняя жестокую тень
Вместе с болью, которая не угасала.
Только ночь неизменно преследует день.
И несутся года на цветной круговерти.
И роняет листву одинокий бонсай.
Не бросай меня здесь, дорогой ангел смерти.
Я прошу тебя, ангел мой, не исчезай.
***
Над горящими цветами, над утёсом, рассыпающимся в пыль
Громыхают вертолёты и стремительно клубится серый пар.
Лишь руины старой церкви величаво поднимают тонкий шпиль
Сквозь бессчётные картечи, покрывающие пеплом тротуар.
Реют мелкие осколки, одуванчиковый пух и перья птиц.
Даже в самом светлом сердце обязательно найдётся темнота.
Мы проносимся над бездной, состоящей из каких-то странных лиц.
Но, открыв глаза, я вижу, что напротив недвижимая плита,
По которой ударяет затянувшийся поток небесных слёз.
Пусть же он утопит горечь, уподобленную острому ножу.
Не сумев освободиться от тревожных, но таких прекрасных грёз,
Я ищу твою ладонь, но почему-то до сих пор не нахожу.
Острый нож пронзает сердце, заставляя отказаться от страстей.
Но пройдя сквозь адский пламень, всё вернётся на законные места.
Многочисленные птицы с оперениями пиковых мастей
Гордо реют над узорным силуэтом золочёного креста.
Вечер падает на землю, возвращая судьбоносную весну.
Даже в самом жутком мраке обязательно покажется пробел.
Мир, который вечно болен, приготовился к врачующему сну.
Но чарующего неба не видать за пеленой кристальных тел.
Я хочу лететь с обрыва, наблюдая мельтешение картин,
Зачарованно внимая фантастичным голосам падучих звёзд.
Больше нет ни вертолётов, ни картечей, ни взрывающихся мин.
Городская безмятежность обвивается вокруг кирпичных гнёзд.
Только дождь не перестанет ударяться о мощёный тротуар.
Только северные ветры не покинут остывающей земли.
Из ночного полумрака пробиваются лучи горящих фар.
Молчаливые печали растворяются в танцующей пыли.;
Над уснувшими домами, над гирляндами сияющих огней,
Мы летим туда, где счастье не имеет ни начала, ни конца.
Видишь, как тускнеют краски постепенно забывающихся дней.
Помнишь, как когда-то бились бесконечно одинокие сердца...
***
Из вспененных вод появляются кони,
Несущие звёзды в струящихся гривах.
На тающем в млечном дыму небосклоне
Слагается стих о космических дивах,
О вечном, о том, что не знает границы,
О том, что нельзя объяснить человеку.
Из рук вылетают волшебные птицы
И тихо блуждают по дымному млеку.
И кружат, справляя свои же поминки,
Иллюзии, ставшие легче, чем прана.
Слеза незаметна, подобно дождинке,
Упавшей на зыбкую гладь океана.
Я знаю о том, как болезненно небо,;
Но крылья упорно растут за плечами,
Но жизнь без полёта предельно нелепа.
И сумрачный сад предстаёт пред очами,
И раны цветут как багровые розы,
И грифы сидят на чугунной ограде.
Способность дождя камуфлировать слёзы
Приходится до невозможности кстати.
Наверное, я вспоминаю о доме,
Оставшись среди опустевшего плаца
В затянутом сне, или, может быть, коме.
Но необходимо ещё продержаться.
И сердце стучит монотонным набатом,
Хранящее верность заветному раю.
А ты исчезаешь под огненным градом,;;
В котором и я неизбежно сгораю,
Которым весь мир беспощадно разрушен,
Как истинный свет на прокрустовом ложе.
Но где ты, когда так отчаянно нужен,
О, мой милосердно прощающий Боже.
Но где же ты, о безнадёжно забытый,
Пропащий среди одичалого снега.
Я больше не слышу тебя за сюитой
Тоскливых ветров и глумливого века,
Не вижу лица в непроглядном тумане.
Но вечность лежит у тебя на ладони.
В безмолвном, как скорбная грусть, океане
Встают на дыбы эфемерные кони.
