6 min read
Слушать

Филемон и Бавкида

Ни злато, ни чины ко счастью не ведут:

Что в них, когда со мной заботы век живут?

Когда дух зависти, несчастным овладея,

Терзает грудь его, как вран у Промефея?

Ах, это сущий ад! Где ж счастье наконец?

В укромной хижине: живущий в ней мудрец

Укрыт от гроз и бурь, спокоен, духом волен,

Не алча лишнего, и тем, что есть, доволен;

Захочет ли за луг, за тень своих лесов

Тень только счастия купить временщиков?

Нет, суетный их блеск его не обольщает:

Он ясно на челе страдальцев сих читает,

Что даром не дает фортуна ничего.

Придет ли к цели он теченья своего,

Смерть в ужас и тоску души его не вводит:

То солнце после дня прекрасного заходит.

Примером в этом нам послужит Филемон.

С Бавкидой с юных лет соединился он;

Ни время, ни Гимен любви их не гасили:

Четыредесять жатв вдвоем они ходили

За всем в своем быту, без помощи других.

Все старится; остыл любовный жар и в них —

Однако в нежности любовь не ослабела

И в чувствах дружества продлить себя умела.

Но добрых много ли? Разврат их земляков

Подвигнул наконец на гнев царя богов:

Юпитер сходит к ним с своим крылатым сыном

Не с громом, не в лучах, а так, простолюдином,

Под видом странника, — и что ж? Везде отказ,

Везде им говорят: «Нам тесно и без вас,

Ступайте далее!» Отринутые боги

Пошли уже назад, как влеве от дороги,

Над светлым ручейком, орешника в тени,

Узрели хижину смиренную они

И повернули к ней. Меркурий постучался.

В минуту на крыльце хозяин показался.

«Добро пожаловать! — сказал им Филемон. —

Вы утрудилися, дорожным нужен сон —

Ночуйте у меня, повечеряя с нами;

Спознайтесь с нашими домашними богами:

Они скудельные, но к смертному добры.

У предков был и сам Юпитер из коры.

Но менее ль за то они в приволье жили?

Увы! теперь его из золота мы слили,

А он уже не так доступен стал для нас!

Бавкида! там вода; согрей ее тотчас;

Поставим, хлеб и соль; мы скудны, но усердны;

Дай все, что боги нам послали милосердны!»

Бавкида хворосту сухого набрала,

Потом погасший огнь в горнушке разгребла

И силится раздуть. Вода уже вскипает;

Хозяин путников усталых обмывает,

Прося за медленность его не осудить;

А чтоб до ужина им время сократить,

Заводит с ними речь, не о любимцах счастья,

Не о влиянии и блеске самовластья,

Но лишь о том, что есть невинного в полях,

Что есть полезного и лучшего в садах.

Бавкида между тем трапезой поспешает,

Стол ветхий черепком сосуда подпирает,

Раскидывает плат, кидает горсть цветов

И ставит хлеб, млеко и несколько плодов;

Потом худой ковер, который сберегала

На случай праздников, по ложу разостлала

И просит на него возлечь своих гостей.

Уже они, среди приветливых речей,

За вечерей вином усталость подкрепляют;

Но сколько ни пиют, вина не убавляют.

Бавкида, Филемон недвижимы стоят,

Со изумленьем друг на друга мещут взгляд,

И оба с трепетом пред путниками пали.

По чудодействию легко они познали

Того, кто вздымет бровь и зыблет свод небес!

«О боже! — Филемон дрожащий глас вознес. —

Прости невольного минуту заблужденья!

И мог ли смертный ждать такого посещенья?

О гость божественный! где взять нам фимиам?

Прилична ль наша снедь, толь скудная, богам?

Но чем и самый царь их угостит достойно?

Простым усердием: вот все, что нам пристойно!

Пусть море и земля им пиршество дадут:

Всесильные ему дар сердца предпочтут».

Бавкида с речью сей беседу оставляет

И входит в огород; там перепел гуляет,

Которого сама взлелеяла она;

Признанием к богам и верою полна,

Уже она его во снедь для них готовит;

Уже дрожащими руками птичку ловит,

Но птичка от нее ушла к стопам богов,

И милосердный Дий невинной дал покров.

Меж тем вечерня тень с гор пала на долины.

«Чета! иди за мной, — сказал отец судьбины. —

Сейчас свершится суд- на родину твою

Весь гнева моего фиал я пролию

И смерти все предам! пусть злые погибают:

Ни хижин, ни сердец они не отверзают».

Бессмертный рек и, горд, к хребту направил путь;

И ветр, предвестник бурь, ужасно начал дуть.

Бавкида, Филемон, на посох опираясь,

Под тяжкой древностью трясясь и задыхаясь,

Едва-едва идут; но с помощью богов

И страха взобрались на ближний из хребтов.

Вдруг сонмы грозных туч под ними разразились

И с шумом реки вод губительных пустились.

Вал гонит вал и мчит все, что ни попадет:

Скот, кущи и людей… исчезли, следа нет.

Бавкида родине вздох сердца посвящает

И взором, полным слез, у бога вопрошает:

«Пусть люди… но почто животных он казнит?»

Но чудо новое внезапу их разит:

Явился пышный храм, где куща их стояла;

Обмазка — мрамором, солома златом стала,

И тяжкие столпы по всем ее бокам

В минуту вознесли главы ко облакам!

Внутрь храма был везде представлен на порфире.

В страх будущим векам, сей дивный случай в мире-

Невидимо ваял все это божий перст.

Супруги мнят, что им Олимп уже отверст:

В смятенье, вне себя, на все кругом взирают.

«Бог, велий в благости! — потом они вещают. —

Мы видим храм; но кто служители ему?

Кто будет возносить к престолу твоему

Молитвы путников? О, если бы мы оба

Могли сподобиться в сем званьи быть до гроба!

О, если бы при том и гений смерти нас

Коснулся обоих в один и тот же час,

Чтоб мы друг по друге тоски не испытали!»

— «Да будет так, — сказал им бог, — как вы желали!»

И было так. Теперь дерзну ль поведать вам

О том, чему едва могу поверить сам?

В день некий путники в ограде сей божницы

С благоговением стояли вкруг двоицы

И слушали ее о бывших чудесах.

«Издревле, — Филемон вещал им, — в сих местах

Была весь грешников, жилище нечестивых;

Но Дий не потерпел сих извергов кичливых:

Он рек, настал потоп и всех их потребил.

Остались только мы — так бог благоволил!»

Тут Филемон взглянул на кроткую супругу.

И что? уже она, простерши руки к другу,

Вся изменяется, приемлет древа вид!

Он хочет ей сказать, обнять ее спешит;

Нет сил поднять руки, уста его немеют;

Супруга и супруг равно деревенеют;

Пускают отрасли, готовятся цвести;

Друг другу говорят лишь мыслию: прости!

Один предел и срок власть божья им послала:

Муж праведный стал дуб, Бавкида липой стала;

И зрители, все враз воскликнув: чудеса! —

В молчаньи набожном глядят на небеса.

Предание гласит, что к сим древам священным,

Под тяжестью даров бесчисленных согбенным,

Супруги на поклон текли из дальних стран,

По слуху, что им дар чудотворенья дан;

И те, которые к ним с верой приходили,

В цвету и в зиму дней друг друга век любили.

1805

0
0
18
Give Award

Иван Дмитриев

Стихи Ивана Дмитриева. (10 [21] сентября 1760 — 3 [15] октября 1837) — русский поэт, баснописец, государственный деятель; представитель сентимен…

Other author posts

Comments
You need to be signed in to write comments

Reading today

Ryfma
Ryfma is a social app for writers and readers. Publish books, stories, fanfics, poems and get paid for your work. The friendly and free way for fans to support your work for the price of a coffee
© 2024 Ryfma. All rights reserved 12+