Я так долго искал то место,
Где бы я сам утих,
Где бы нашла своим болям приют
Моя голова.
Я нашёл его в текстах,
Но даже самые чистые тексты
Содержат в себе стих,
Который неровно поют
И перевирают слова.
Выбирают манеру прочтения,
Подгоняют под свою веру
И под установку, как жить,
Не оставляют моим словам воздуха для горения,
Но я выбрал свою манеру -
Без меры растить веру,
И даже когда не останется веры -
Всякого человека и зверя любить.
Я выбрал быть больше,
Чем можно,
Оставляя простор для трактовки,
Оставляя огромный зазор
Для самых безбожных идей,
В моих словах заблудиться несложно,
Это не требует подготовки,
Доступная роскошь - побыть безбожным,
А ты попробуй побудь без людей.
Зверя греет тепло зверя,
Живущего настойчиво, сосредоточенно,
А человеческий потенциал греть -
Неустойчивый, ломкий.
Одни выбирают меня петь,
Другие - читать,
У меня было столько всего им сказать,
Но я записал неразборчиво,
И теперь я
Иду по самой их кромке.
Я сам - эта кромка,
Тонкая ветка,
Я абрис, не прорисованный ими эскиз,
Я инструмент и то, что им пишут,
Я - тот, кто пишет, и чтец.
Меня недопоняли предки
И недоглядели потомки,
А иногда меня слышат,
И говорят: "Вернись!"
Я отвечаю: "Всмотрись
Вверх, внутрь и вниз!
Я зверь нередкий,
Мне редко приходит конец."
То, что хотел сказать,
Я сперва записал знаком,
Знаки сплёл самой тонкой лентой,
Лента стала множить себя,
И делясь, порождала браки,
Но то, что было браком момента,
Стало истиной нового дня.
Я нашёл себя в тексте, который
Пишется без меня,
Он всё вьётся, и вьётся упорно,
Иногда выходит топорно,
А иногда - это вылитый я!
А иногда лишь ошибка прочтения -
Есть единственный способ прочесть.
Когда меня зачеркнут, перепишут,
Я апокрифом проступлю,
Я сам только знак и есть,
Мною ленты из знаков движут,
И на каждое их деление
Я выдыхаю своё:
"Люблю!"
