‘Оставь ее: она чужая, —
Мне говорят, — у ней есть он.
Святыню храма уважая,
Изыди, оглашенный, вон! ’ О, не гоните, не гоните!
Я не присвою не свою;
Я не во храме, посмотрите,
Ведь я на паперти стою…
Иль нет — я дальше, за оградой,
Где, как дозволенный приют,
Сажень земли с ее прохладой
Порой и мертвому дают. Я — не кадило, я — не пламень,
Не светоч храма восковой,
Нет: я — согретый чувством камень,
Фундамент урны гробовой;
Я — тень; я — надпись роковая
На перекладине креста;
Я — надмогильная, живая,
Любовью полная плита. Мной не нарушится святыня,
Не оскорбится мной она, —
И бог простит, что мне богиня —
Другого смертного жена.
