Бесконечное дело

Попытка,

когда она стала пожизненной, —

пытка.

Я в стольких попытках

отчаянно мир обнимал,

и снова пытался,

и чёрствой надеждой питался,

да так зачерствела она,

что я зубы себе обломал.

И я научился,

как будто бы воблою ржавою,

как заплесневелою коркой,

сходящей порой за любовь,

питаться надеждой,

почти уже воображаемой,

при помощи воображаемых

прежних зубов.

Я в бывших зубастых

заметил такую особенность,

в которой особенности никакой —

гражданскую злость

заменила трусливо озлобленность,

и фигокарманство,

и лозунг скопцов:

«А на кой?»

Ведь лишь допусти

чью-то руку во рту похозяйничать —

зуб трусости вставят,

зуб хитрости ввинтят

на самых надёжных штифтах,

и будет не челюсть,

а что ни на есть показательность —

и нету зубов,

а как будто бы все на местах.

И я ужаснулся,

как самой смертельной опасности,

что стану одним из спасателей

личных задов,

что стану беззубой реликвией

бывшей зубастости,

и кланяться буду

выдёргивателям зубов.

Тогда я прошёлся,

как по фортепьяно,

по челюсти.

Зуб мудрости спёрли.

Торчит лишь какая-то часть.

Но знаете —

все коренные пока ещё в целости,

и руку по локоть

мне в рот не советую класть.

А кто-то за лацкан берёт меня:

«Слушай, тебе ещё не надоело?

Ты всё огрызаешься…

Что ты играешь в юнца?

Нельзя довести до конца

бесконечное дело —

ведь всем дуракам и мерзавцам

не будет конца».

Нельзя заменить

на прекрасные лица все рыла,

нельзя научить палачей

возлюбить своих жертв,

нельзя переделать всё страшное то,

что, к несчастию, было —

но можно ещё переделать

грядущего страшный сюжет.

И надо пытаться

связать всех людей

своей кровью, как ниткой,

чтоб стал человек человеку

действительно брат,

и если окажется жизнь

лишь великой попыткой,

то всё-таки это —

великий уже результат.

Нельзя озлобляться,

но если хотят растерзать её тело,

то клацнуть зубами

имеет моральное право овца.

Нельзя довести до конца

бесконечное дело,

но всё-таки надо

его довести до конца.