кто-то бросил этот февраль тлеть на грязной обочине
и, кашляя сипло, ушёл.
лет через двадцать мы научимся расставаться с прочими,
перестанем просить: «будь, пожалуйста, меньшим из зол».
ты узнаешь, что от кофе остаётся лишь горечь на пятой чашке,
отказывают рецепторы, нервы и люди. все.
лет через двадцать тот, кто родился в рубашке,
износит её и пойдёт по другой полосе.
лет через двадцать поймёшь, что по вызову чувств не бывает,
что бесполезно страдать, ныть и волком выть.
любовь приходит только тогда, когда знает: её не ждали,
тогда ты и встретишь того, с кем хотелось быть.
тогда ты и встретишь того, с кем была бы счастлива,
про которого просто так скажешь: «мой!»
наверное, голос у него спокойный, уставший, ласковый
и немножечко с хрипотцой.
ты научишься ждать.
уже сейчас в каждом таится по вещи,
которую можно рассказать лишь прохожему в парке,
забыв, что пора домой.
ты научишься замечать все эти мелочи, глупости, радости,
эту лёгкость, когда надеваешь плащ после куртки
и навстречу идешь весне.
ещё не пора быть серьёзней,
ты, расставшись с мечтой, признаёшься в слабости,
ведь если птице подрезать крылья, она будет летать во сне.
лет через двадцать мы будем такими же юными, связи — прочными.
да и сами станем чуть-чуть сильней.
мы пережили эту зиму, иди.
кто-то бросил февраль тлеть на грязной обочине,
потерпи немного. лишь пару дней.
