20 years

кто-то бросил этот февраль тлеть на грязной обочине

и, кашляя сипло, ушёл.

лет через двадцать мы научимся расставаться с прочими,

перестанем просить: «будь, пожалуйста, меньшим из зол».

ты узнаешь, что от кофе остаётся лишь горечь на пятой чашке,

отказывают рецепторы, нервы и люди. все.

лет через двадцать тот, кто родился в рубашке,

износит её и пойдёт по другой полосе.

лет через двадцать поймёшь, что по вызову чувств не бывает,

что бесполезно страдать, ныть и волком выть.

любовь приходит только тогда, когда знает: её не ждали,

тогда ты и встретишь того, с кем хотелось быть.

тогда ты и встретишь того, с кем была бы счастлива,

про которого просто так скажешь: «мой!»

наверное, голос у него спокойный, уставший, ласковый

и немножечко с хрипотцой.

ты научишься ждать.

уже сейчас в каждом таится по вещи,

которую можно рассказать лишь прохожему в парке,

забыв, что пора домой.

ты научишься замечать все эти мелочи, глупости, радости,

эту лёгкость, когда надеваешь плащ после куртки

и навстречу идешь весне.

ещё не пора быть серьёзней,

ты, расставшись с мечтой, признаёшься в слабости,

ведь если птице подрезать крылья, она будет летать во сне.

лет через двадцать мы будем такими же юными, связи — прочными.

да и сами станем чуть-чуть сильней.

мы пережили эту зиму, иди.

кто-то бросил февраль тлеть на грязной обочине,

потерпи немного. лишь пару дней.