1.
Это случилось две тысячи жизней назад.
Жадно гудящее пламя пыталось слизать
Низкие звёзды змеиным своим языком.
Пламя хотело меня, подбиралось ползком,
Но, под ведомый невидимой птицей отсчёт,
Ты усмехался и клал мне ладонь на плечо -
Пламя смирялось и, мирно свернувшись кольцом,
Грызло еловые ветви как горсть леденцов.
Ты - приникавший к земным и небесным краям
Тёмный огонь в человеческом теле, а я -
Твой несгорающий феникс, чья поступь резва,
Только на то и годящийся, чтобы позвать,
Выдохнуть "где ты?", продлиться в пространстве живой
Нитью, повиснуть на луке времён тетивой,
Вытянуть раньше, чем в недрах, сокрытых навек,
Станет свободным огонь - и умрёт человек.
Я засмотрелась в глаза, хоть и знала - нельзя.
Я загляделась на пальцы, способные взять
И удержать, словно птицу, изменчивый мир,
Где, увлечённые, мы притворялись людьми.
Словно кому-то грозя на особый манер,
Тёмный огонь рокотал, изливаясь из недр,
Сыто чернел - и опять принимался линять,
Съев полпланеты живьём - но не тронув меня.
2.
Жизни - как кожи змеи, оболочки стручков.
Пламя распалось на тридцать свечных язычков.
Я повторяю молитвы, шепчу имена.
Ты возвратился. Но вместо плаща колдуна -
Ряса священника. Кот сторожит голубят.
Я прихожу не молиться - смотреть на тебя.
Я обращаюсь не к Богу, как люди вокруг.
Жду не покоя души - целования рук.
Разум стыдится, как будто уже уличён.
Я придвигаюсь вплотную, не слыша, о чём
Молят на клиросе. Мира, спасенья, щедрот?
Тот же внимательный взгляд и насмешливый рот.
Профиль святого, привитая тенью креста
Кротость. С тебя бы писать молодого Христа,
Если б не линия властных прельстительных губ.
Я понимаю: мгновение - и побегут
Змейки горячего пламени влево и вверх,
Сгложат бисквитную церковь, потрогают тех,
Кто оказался поблизости, чтобы привить
Почку вселенской печали - голодной любви
Нечеловеческой. Вечное сводит мосты:
Этот огонь, всё вокруг пожирающий, - ты,
Ты, заключивший в объятия тысячи рук
Тело единственной женщины, знающей: круг
Вновь замыкается, рок повернулся в анфас.
Завтра уже наступило - для всех, кроме нас.
3.
Это случится две тысячи жизней вперёд.
Тонкую кожу земли изнутри разорвёт
Пламя, которое больше не помнит себя,
Хлынет, ничем не томясь, ни о ком не скорбя,
Чтобы столкнуться в решившей попятиться мгле
С тем, чем я буду на той незнакомой земле -
С ветром, скалою, водою, привыкшей грустить.
Я виновата - ты всё ещё можешь простить
И, отделяя себя от живого огня,
Вспомнить, что был человеком, -
И вспомнить меня?
