С кровавой болью замечаю:
Не любим песен полевых.
Зачем же я родному краю
Мой новый сочиняю стих?
Себя давно мы разлюбили,
И каждый ржавый в хате гвоздь,
Который мы когда-то вбили,
В нас ныне вызывает злость.
И правда, правда, все постыло,
Куда ни глянь — такая гнусь.
Навеки душу полонила
Глухая каторжная Русь!
Слепые окна, дверь глухая,
Косяк с наугленным крестом,
Седых икон седая стая
И грязный стол, и под столом
Наседка с яйцами в корзине,
И печь, и темный дух лаптей, —
Нас, пробуждающихся ныне,
Гнетут старинностью своей.
Мозоли на глаза натерли.
Ведь каждый час и каждый день:
Лохань, наседка, ругань в горле,
Худая крыша да плетень.
Но песни, песни полевые,
От них куда же нам уйти,
Когда сермяжная Россия
На каждом радостном пути?
Поля, ржаные сны и были,
Лесная темь, ржаная сыть,
Себя давно мы разлюбили,
Но вас не можем разлюбить!
1923
