Живые люди вряд ли дрогнут
(Дрожать – ни небесам, ни землям!),
Когда прокиснет вялый догмат,
Который нынче столь приемлем,
Которым нынче (эка подлость!)
В глаза и мысли нагло тычет
Тот, для кого любая область
Из самого себя навычет.
Мне-то начхать! Ликуйте, пейте,
Трубя в победные фанфары!
Я – что ж? – смогу сыграть на флейте
За неимением гитары
Иль спеть, а то смолчать и вовсе,
Чтоб кто-нибудь потом: «Причём он
Без употребленья рассохся,
Как опрокинутый бочонок»…
Нет. Я твёрдо и безвозмездно,
А также горячо и прямо
Скажу о том, какая бездна
Мила на вид, как панорама.
Пыл метонимий и синекдох
Охвачен подданным искусством
Не в миг, когда дыханье не в дых
И мозг неверностью искусан.
Неточность «дважды два – четыре» –
С другого бока, исподлобья.
Лихой пиит, привыкший к лире,
Вдруг видит: лиры, нет; оглобля!
Эх, этим длинным инструментом
Огреть бы болтунов по спинам
А главного (ну, монстр… ну, ментор…)
За дряхлость – лёгкой хворостиной.
1933
