Космонавту Ю Гагарину

Я первый смерил жизнь обратным счётом,

Я буду беспристрастен и правдив:

Сначала кожа выстрелила потом

И задымилась, поры разрядив.

Я затаился и затих. И замер.

Мне показалось — я вернулся вдруг

В бездушье безвоздушных барокамер

И в замкнутые петли центрифуг.Сейчас я стану недвижим и грузен,

И погружён в молчанье. А пока

Меха и горны всех газетных кузен

Раздуют это дело на века.Хлестнула память, как кнутом, по нервам,

В ней каждый образ был неповторим:

Вот мой дублёр, который мог быть первым,

Который смог впервые стать вторым.Пока что на него не тратят шрифта:

Запас заглавных букв — на одного.

Мы вместе с ним прошли весь путь до лифта,

Но дальше я поднялся без него.Вот тот, который прочертил орбиту,

При мне его в лицо не знал никто.

Всё мыслимое было им открыто

И брошено горстями в решето.И словно из-за дымовой завесы,

Друзей явились лица и семьи.

Они все скоро на страницах прессы

Расскажут биографии свои.Их всех, с кем вёл я доброе соседство,

Свидетелями выведут на суд.

Обычное моё босое детство

Обуют и в скрижали занесут.Чудное слово «Пуск!» — подобье вопля –

Возникло и нависло надо мной.

Недобро, глухо заворчали сопла

И сплюнули расплавленной слюной.И пламя мыслей вихрем чувств задуло,

И я не смел или забыл дышать.

Планета напоследок притянула,

Прижала, не желая отпускать.И килограммы превратились в тонны,

Глаза, казалось, вышли из орбит,

И правый глаз впервые удивлённо

Взглянул на левый, веком не прикрыт.Мне рот заткнул — не помню — крик ли? Кляп ли?

Я рос из кресла, как с корнями пень.

Вот сожрала всё топливо до капли

И отвалилась первая ступень.Там надо мной сирены голосили

Не знаю — хороня или храня.

А здесь надсадно двигатели взвыли

И из объятий вырвали меня.Приборы на земле угомонились,

Вновь чередом своим пошла весна.

Глаза мои на место возвратились,

Исчезли перегрузки. Тишина.Эксперимент вошёл в другую фазу, –

Пульс начал реже в датчики стучать.

Я в ночь влетел, минуя вечер, сразу –

И получил команду отдыхать.Я шлем скафандра положил на локоть,

Изрек про самочувствие своё.

Пришла такая приторная лёгкость,

Что даже затошнило от неё.Шнур микрофона словно в петли свился,

Стучались в рёбра лёгкие, звеня.

Я на мгновенье сердцем подавился, –

Оно застряло в горле у меня.Я отдал рапорт весело, на совесть,

Разборчиво и очень делово.

Я думал: вот она и невесомость,

Я вешу нуль — так мало, ничего!.. И стало тесно голосам в эфире,

Но Левитан ворвался, как в спортзал,

И я узнал, что я впервые в мире

В Историю «поехали!» сказал.