С затупевшим, потертым, запачканным носом
И неровной, и даже слегка угловатой,
Перекошенной, гнутой под розовым скосом,
Третьей свежести шляпкой с каркасом помятым,
Коротышка. Не стар, но весьма многогранен.
Бьет челом о палас без креста и кадила.
Он лежит, будто чем-то давно одурманен,
И без властной руки ему встать не по силам.
Он успел прочитать много разных историй:
Там и лица людей, и их томные взгляды,
И живое соленое синее море,
И подохшие пресные праавтострады.
Он узнал, что за вкус у горячего чая,
Что стакан молока для здоровья полезен,
Что прописан как терапия хмельная
В инструктивном порядке запой в текстах песен.
Он почувствовал запах дурящего страха
Вперемешку со злостью, обманчивой, ибо
Очень нужно сказать: «А иди-ка ты нахрен!»,
А зачем-то с улыбкой бормочешь: «Спасибо».
Он ломался от нервов, натянутых струнно,
Он тупил свой язык и опять стругал острым;
От всего, что кидал в суматохе, сумбурно,
Отрекался не раз, как прощенный апостол.
Сквозь себя пропустил миллион аллегорий
И в бурлении жизни, в цепи не стоящей,
Он успел прочитать много разных историй.
Много разных историй. Ни одной настоящей.
